Однако несколько недель спустя Альфред узнал, что сэр Фредрик рассказал о его новом порохе на публичной лекции в Лондоне. Альфред был шокирован. То, что он обсуждал с Абелем в Севране, было строго конфиденциально, как профессор мог так поступить? Альфред пытался утешить себя тем, что сэру Фредрику известно недостаточно, чтобы обмануть его. Профессор даже не знает точного состава пороховой смеси. Однако Альфред предупредил Томаса Джонстона, главу Nobel Explosives в Глазго. Он подчеркнул, что они должны соблюдать максимальную осторожность, что все, связанное с новым порохом, extremely confidential
[50]. Может быть, стоит поторопиться с получением патента в Великобритании?109
Этого Альфред еще не сделал. Связанную с этим бюрократию он ненавидел всей душой. Она отнимала огромное количество сил и нервов, при этом он лучше, чем кто-либо другой, знал: сформулировать патент так, чтобы защитить свои права, практически невозможно. Подавать заявку слишком рано почти всегда было еще хуже, чем опоздать. Он часто говорил, что в обычном случае приходится соискать не менее двенадцати патентов в одной стране, чтобы получить хотя бы относительную защиту прав, которая в большинстве случаев все равно оказывается иллюзорной. С горькой иронией он предложил патентной системе сменить название и впредь называться «Система налогообложения изобретателей для содержания паразитов»110. В случае с бездымным порохом он решил подать заявку на патент пока только во Франции. Испытания проводились именно там, и потому там выше вероятность, что секрет раскроется.
Но, может быть, ему следует изменить свое решение? Они договорились, что Джонстон постарается как можно скорее защитить бездымный порох патентом и в Великобритании111. Следовало учитывать и риск войны. «Я не верю в скорое начало войны между Россией и Германией/Австрией. Но те, кто готовится к ней, совершенно правы. Бисмарк хочет ослабить Россию, а, поскольку император Вильгельм полностью разделяет его взгляды, Европа рискует ощутить в 1888 году запах пороха», – писал он Барбу в середине декабря 1887 года112.
Что преобладало в мыслях Альфреда Нобеля при такой оценке ситуации – интересы мира или интересы компании, – невозможно понять.
* * *
Наука за столетие сделала столь гигантский шаг вперед, что некоторые полагали: исследования вот-вот достигнут своего предела. Казалось, на многие важные вопросы уже даны ответы. Ученые выявили разницу между атомами и молекулами, и все больше исследователей приходило к выводу, что атом, мельчайший кирпичик природы, неделим. Мир все еще ждал научно обоснованного доказательства существования атома, но сомнения уже рассеялись. Еще в конце 1860-х годов русский ученый Дмитрий Менделеев создал свою Периодическую систему химических элементов, в которой классифицировал известные химические элементы по атомному весу. С тех пор исследователи продолжали заполнять пустые ячейки в его таблице вновь открытыми элементами. Возникло чувство, что стоит только заполнить таблицу, и настанет полная ясность.
Так же и с бактериями. В 1878 году Луи произвел революцию в науке, когда выявил их и определил роль бактерий в распространении заболеваний. После этого его коллеги продолжали двигаться по этому пути, дополняя список все новыми открытыми микроорганизмами: в 1879 открыли возбудитель гонореи, в 1880-м – проказы, в 1882-м – туберкулеза, в 1883-м – дифтерии, в 1884-м – холеры и столбняка. Казалось, скоро можно будет поставить точку и в перечислении инфекций. А в физике теория электромагнитных волн Джеймса Максвелла продержалась уже несколько десятилетий, хотя мало кто всерьез верил в передачу электричества без проводов. Считалось, что явление, описанное Максвеллом, это своего рода утечка электричества из проводников.
Но в последующие десятилетия многое будет поставлено вверх тормашками, откроются новые миры. Выяснится, что «минимальные» атомы состоят из более мелких частиц. Обнаружатся иные микроорганизмы, вирусы, которые меньше бактерий, но тоже способствуют распространению инфекционных заболеваний. А вскоре и продолжающиеся исследования электромагнетизма потрясут физику до самых основ. Перед наукой лежит бескрайнее поле. Открывается одна дверь – выясняется, что за ней еще тысячи других.
В это время заявили о себе многие будущие лауреаты Нобелевской премии. Именно тогда испанские нейроанатомы Камилло Гольджи и Рамон-и-Кахаль (Нобелевская премия 1906 года) занялись исследованием нервных клеток головного мозга. А в России заговорили о физиологе Иване Павлове (Нобелевская премия 1904 года), открывшем условные рефлексы. Предлагая своим собакам пищу, Павлов доказал, что если при каждом кормлении звонить в звонок, то в конце концов будет достаточно одного звонка, чтобы в организме у собаки начал выделяться желудочный сок.
Появились и альтернативные (не удостоенные Нобелевской премии) подходы. В эти годы парижане валом валили в психиатрическую больницу Сальпетриер, где искрометный невролог Жан-Мартин Шарко на своих публичных лекциях демонстрировал лечение истерии при помощи гипноза. Двумя годами ранее австриец Зигмунд Фрейд прошел у оракула Шарко полугодовую практику. Вернувшись в Вену, он начал разрабатывать свою альтернативную теорию лечения психических симптомов – психоанализ. В гипноз Альфред Нобель совершенно не верил. «Скорее всего, все это, как и предсказание будущего гадалками, относится к области мошенничества», – написал он в своих философских заметках113.
* * *
Людвиг Нобель был лично знаком с Дмитрием Менделеевым, создателем периодической системы. Менделеев довольно рано заинтересовался добычей нефти и несколько раз навещал нефтяного магната в Баку. К удовольствию Людвига, весьма довольного той «рекламой», которую автоматически давала заинтересованность знаменитого химика114.
Но теперь 56-летний Людвиг оказался не в силах удержаться на передовой научных исследований в нефтяной отрасли. Он не мог даже полноценно радоваться стабилизации финансового положения компании. Состояние его здоровья все ухудшалось. Во время пребывания в Каннах в начале 1888 года он серьезно заболел. Врачи считали, что шалит сердце. Сам Людвиг высказывал иную версию.
«Вот уже две недели болею малярией, вчера жар отступил, все симптомы успокаивают мою душу», – телеграфировал Людвиг Альфреду 10 марта. Однако его состояние постоянно менялось. Вскоре Альфред получил тревожный сигнал от Роберта. Тот посетил тяжелобольного брата и услышал о его желании встретиться с Альфредом. Поспеши, исход неясен. Таков был призыв Роберта. Поступили сведения и от жены Людвига Эдлы. Если он хочет повидаться с братом, ему надо срочно приехать в Канны.
Шестого апреля 1888 года Альфред прибыл в Канны вместе с племянницей Анной. Людвиг в тот момент снова чувствовал себя лучше, и Альфред смог успокоить Роберта, прежде чем вернуться домой. Однако против сужения и закупорки коронарных артерий, которыми страдал брат, современная ему медицинская наука была бессильна. Силы у Людвига истощились, ему опять стало хуже. Несколько дней спустя Альфред получил в Париже известие о смерти. «Папа заснул вечным сном тихо и спокойно в 2 часа ночи», – телеграфировал 12 апреля сын Карл115.
