Смерть Людвига вызвала отклики в прессе. «С уходом Людвига Нобеля Швеция теряет одного из своих самых благородных сыновей, снискавших честь и уважение за границей», – писали стокгольмские газеты. Во Франции произошла трагическая путаница, когда несколько газет, в том числе Le Figaro, сочли, что умер Альфред Нобель.
«Вчера в Каннах ушел из жизни человек, которого лишь с превеликим трудом можно назвать благодетелем человечества. Это господин Нобель, изобретатель динамита. Господин Нобель был шведом», – писала газета на первой странице116.
Альфред Нобель имел подписку на Le Figaro. Неизвестно, как отреагировал он сам, но в то воскресенье в его дом потянулось множество соболезнующих. На следующий день вышло уточнение. «Лишь по ошибке газеты объявили о смерти господина Нобеля, изобретателя динамита. На самом деле от тяжелой болезни только что скончался его брат. Изобретатель динамита, напротив, пребывает в добром здравии, и имел вчера возможность в своем дворце на авеню Малакофф принимать многочисленных друзей, потрясенных мрачным известием о его персоне, распространившимся в то утро»117.
Писательница и хозяйка салона Жюльетта Адам находилась в Марселе. Вздохнув с облегчением, она написала Альфреду. «Я очень испугалась, и для меня настоящая радость узнать сегодня утром, что новость о Вашей смерти оказалась фальшивкой. Преданная Вам Жюльетта Адам»118.
Людвиг Нобель был похоронен в Санкт-Петербурге в конце апреля 1888 года. В траурной процессии приняли участие более двух тысяч человек, друзья и родственники поддерживали вдову Эдлу и десятерых оставшихся в живых детей Людвига (еще восемь ранее скончались): Эмануэля (29), Карла (26) и Анну (22) от брака с Миной Нобель, а также Мину (15), Людвига А. (14), Ингрид (9), Марту (8), Рольфа (6), Эмиля (3) и Йосту (1,5), родившихся за семнадцать лет совместной жизни с Эдлой Нобель. Церковь Св. Катарины вся была затянута черным крепом. Прах Людвига Нобеля провезли по городу в карете к Смоленскому кладбищу возле порта.
Альфред тоже ехал на погребение, но Карл случайно сообщил ему неверную дату. В Гамбурге он понял, что не успеет, и вернулся с дороги. Он попросил Эмануэля положить от его имени на гроб Людвига венок «большого размера». Роберт тоже не смог участвовать по причине нездоровья. Он лечился во Флоренции, где горе привело его «в нервический плач, продолжавшийся несколько часов»119.
Во время прощания Эдле очень не хватало братьев Людвига, но потом она написала Альфреду теплое письмо на бумаге с черной каймой.
«Хочу поблагодарить Тебя за доброту ко мне лично, но еще более за то, что Ты удовлетворил последнюю волю моего покойного супруга увидеть тебя и поговорить с тобой. Мне неизвестен предмет вашего разговора, однако я знаю, что недоразумение, вкравшееся в ваши отношения, лежало тяжким грузом на его чистой душе, и для него стало большим облегчением увидеть тебя и, возможно, загладить шероховатости»120.
Часть IV. Бесконечная миссия науки
«Было бы почти жаль, если бы я сейчас испустил дух, ибо у меня в работе особо интересные начинания».
Альфред Нобель, 1894
Альфред Нобель пришел в восторг от атомов, но успел умереть до рождения физики элементарных частиц. Он не дожил до революционной квантовой физики, Альберта Эйнштейна и теории относительности. Притяжение между атомами Альфред Нобель объяснял «магической силой» метафизического характера, вероятно, потому что ни электроны, ни химические связи в годы его жизни еще не были известны. От описания молекулы ДНК 1953 года он, наверное, лишился бы дара речи, да и от расщепления атома тоже. А последнюю сенсацию в физике, удостоенную Нобелевской премии, открытие в 2012 году бозона Хиггса, он вообще вряд ли бы понял.
В конце XIX века передовые ученые считали, что почти познали и описали мир. Как же они ошибались!
Саре Страндберг 41 год, она исследователь в области физики элементарных частиц в Стокгольмском университете. Сара может похвастаться, что «почти получила одну шеститысячную Нобелевской премии». Дело в том, что она стала одним из исследователей лаборатории ЦЕРН
[51] в Швейцарии, где занимались поисками бозона Хиггса. Мы встречаемся в Стокгольме майским днем 2019 года, в круглой башне физического факультета Стокгольмского университета, на крыше которой пристроился оптический телескоп. На доске объявлений висит знаменитое изображение черной дыры в космосе, только что потрясшее мир.
«Думаю, Альфреда Нобеля поразило бы все то, что произошло с тех пор, как он жил», – говорит Сара Страндберг, пока мы поднимаемся по лестнице в ее кабинет.
Я попросила Сару как можно проще изложить мне историю физики элементарных частиц с конца XIX века до открытия бозона Хиггса в ЦЕРН, удостоенного Нобелевской премии. Такая задача далеко не всякому по плечу. Сара начинает с грустной истины: Альфред Нобель умер за год до того, как началось самое интересное. Он так и не узнал, что можно проникнуть внутрь «неделимого» атома и найти там еще более мелкие частицы. Не дожил он и до сенсационного открытия электрона в 1897 году, не увидел, как десятью годами позднее обнаружили ядро атома.
В начале 1930-х годов наука совершила еще один рывок, когда физики выяснили: атомное ядро тоже не предел. Внутри оказались еще более мелкие частицы – протоны и нейтроны.
«Если бы мы могли совершить путешествие во времени и вернуться в тридцатые годы, думаю, они сказали бы, что разгадали все загадки. Они создали идеальную модель. Атомы состоят из электронов, протонов и нейтронов. Точка», – говорит Сара.
Как же они ошибались! Несколько лет спустя все снова перевернулось. Другие физики, изучая космические излучения, открыли мюон. «Кто это заказал?» – выпалил будущий нобелевский лауреат Айзек Раби.
«Мюон совсем не вписывался в общую схему. Эта частица вызвала шок. С нее началось совершенно новое направление в физике элементарных частиц», – рассказывает Сара Страндберг.
С открытием мюона физики осознали, что существуют другие элементарные частицы, помимо тех, из которых состоят атомы и обычная материя. Многие из этих частиц существуют столь краткий период, могут распадаться за миллионную долю секунды, что ученым пришлось пойти иным путем: создавать их, чтобы изучить. В 1950–1960-х годах физики строили огромные ускорители заряженных частиц. Там различные частицы сталкивали друг с другом, чтобы создавать и таким образом идентифицировать новые частицы, доселе неизвестные миру.
«Их обнаружили огромное количество, как говорится, целый зоопарк частиц. Вдруг оказалось, что все так сложно – это большой стресс для физика, который хочет сделать мир проще и понятнее», – смеется Сара.
Потом, когда физики научились объяснять свойства частиц как различные комбинации небольшого количества составляющих, все же удалось навести порядок. Этим почти неизмеримым микроскопическим частицам дали название «кварк» – по выражению из романа Джеймса Джойса «Поминки по Финнегану». Кварки такие маленькие, что до сих пор технически невозможно узнать, состоят ли они, в свою очередь, из еще более мелких частиц.
