Время от времени к ним присоединялись Эмануэль, Карл и Анна из Санкт-Петербурга – дети Людвига от первого брака. Они давно поддерживали тесные отношения, общались с Альфредом во взрослом возрасте. Дети же Роберта только теперь по-настоящему узнали дядюшку. Им нравились его энергия, его таланты и его забота, раздражала страсть к порядку и сдержанность, однако так забавляли те случаи, когда он, смягчившись, начинал смеяться или устраивал небольшие проделки. Конечно же он бывал излишне строг и даже авторитарен, особенно когда болел. Но его бесконечная щедрость свидетельствовала об искренней теплоте, тут двух мнений быть не могло31.
Пожертвования Альфреда Каролинскому институту и детской больнице Samariten также оказались весьма полезными. Из Стокгольма в Париж отправился доцент, чтобы встретиться с великим меценатом. Он был потрясен, когда Альфред рассказал ему, какими научными медицинскими проектами хотел бы заняться. Доцент не мог припомнить, когда он встречал столь образованного и заинтересованного человека, блещущего таким количеством «оригинальных и гениальных… идей в сфере физиологии».
Среди прочего, меценат хотел принять на работу юного физиолога, готового работать над его идеями. Доцент подумал о только что защитившемся Йенсе Юханссоне и связался с ним. Альфред Нобель, «холостяк, проживающий в Париже, и мультимиллионер», писал он 28-летнему Юханссону. Он также сообщил ему, что у Нобеля под Парижем есть целая пустующая лаборатория, которую тот может получить в свое распоряжение, если согласится32.
Йенс Юханссон прибыл в Париж в октябре 1890 года и проработал там пять месяцев. Поставленная перед ним задача касалась переливания крови. Уже долгое время медики пытались переливать кровь – от животных людям и от одного человека к другому. Пока попытки не увенчались успехом, это объясняли тем, что кровь за пределами организма коагулирует. Идея Альфреда Нобеля заключалась в том, чтобы переливать кровь через специальные трубки, дабы тем самым защитить «красные кровяные тельца» от коагуляции.
Йенсу Юханссону представилась возможность закупить все необходимое медицинское оборудование. В лаборатории в Севране он нечасто видел Альфреда Нобеля, зато сотрудничал с химиком Жоржем Ференбахом, который теперь тоже остался не у дел. Очевидно, опыты не принесли желаемых результатов, и, когда весной Юханссону предложили должность в Каролинском институте, он вернулся в Стокгольм.
Только в 1901 году австриец Карл Ландштайнер (по забавному стечению обстоятельств кузен Софи Хесс) обнаружил: проблемы с переливанием крови объясняются тем, что у людей различные группы крови. За это достижение в 1930 году он удостоился Нобелевской премии в области физиологии или медицины.
Со временем Йенс Юханссон станет профессором Каролинского института и председателем комитета, присуждающего Нобелевскую премию по медицине33.
* * *
Рождество 1890 года Альфред Нобель отмечал в Париже, впервые с детских лет с семьей. На авеню Малакофф ему составили компанию Яльмар, Людвиг и Ингеборг. К свечам и дождику, обычно скромно украшавшим пушистую елку, они добавили шведские флаги.
На вилле только что закончился ремонт. Несмотря на преследования, Альфред не собирался ее покидать. Ему хотелось сохранить постоянный адрес в Париже. Однако, если он хотел продолжать работать со взрывчатыми веществами, он должен был перевезти свою лабораторию за границу. Одно время он подумывал о Финспонге в Швеции, где имелось хорошее стрельбище. Но теперь его мысли потекли в ином направлении. После Нового года Альфред Нобель отправился на юг.
Один из увлекших его новых проектов был связан с алюминием. Альфред отметил, как подешевел алюминий, и вел по этому поводу переписку с Альбертом Бруннером, зятем Софи Хесс. Бруннер рассказал Альфреду о заводе по производству алюминия в окрестностях Цюриха. А что, если начать производить ружья из алюминия? К Альберту Бруннеру, женатому на Амалии, сестре Софи Хесс, Альфред относился очень хорошо. Проезжая через Швейцарию во время своих поездок в Италию, он всегда охотно навещал чету Бруннер34.
Благодаря Готтардскому тоннелю, построенному когда-то с помощью динамита Нобеля, добираться из Цюриха в Италию было легко и удобно. Логично расположить новую лабораторию в стране, закупающей его порох. Альфред отправился туда на рекогносцировку. Итальянский завод по производству динамита находился в Авильяне в окрестностях Турина. Если провести черту от Авильяны прямо на юг, то попадаешь в городок Сан-Ремо, одну из жемчужин Итальянской Ривьеры. Именно туда, в Сан-Ремо, направлялся Альфред Нобель, когда его настигло очередное потрясение35. Переварить новость оказалось непросто: Софи Хесс ждет ребенка от неизвестного мужчины.
Еще перед новым годом до него дошли сплетни. Но теперь пришло подтверждение от самой Софи. Правда, он желал ей найти себе мужа, так же как правда и то, что их отношения давно сошли на нет. Но всему есть пределы. Она живет за его счет и постоянно выдает себя за его жену. А теперь она беременна от другого.
Сколько раз он открещивался от нее. Сколько раз изливал свою горечь и разочарование в убийственных комментариях в отношении ее личности. Однако унижениям нет конца. «Вы поступили со мной с бессовестностью и таким пренебрежением, для которых невозможно найти смягчающих обстоятельств и на какие способны лишь очень низкие люди», – писал Альфред Софи, передавая привет любовнику «Х», который, как он думал, и является отцом ее ребенка36.
Он впал в отчаяние. В Новый год Альфред лишь лаконично констатировал, что Софи «пошла по безумному пути», и сокрушался из-за отсутствия у нее чести. «Ребенку можно радоваться лишь тогда, когда рад его отцу – или, по крайней мере, не презираешь его».
После этого он замолк. Молчание длилось необычно долго. Зато ему писала сама Софи, это первые сохранившиеся письма, написанные ее рукой, за долгие годы: «…о, мое величайшее желание иметь ребенка совершенно отравлено для меня бесконечными упреками и оскорблениями… Нет у меня радости в жизни, дорогой Альфред, а от твоей суровости я просто заболеваю»37.
Альфред не ответил. Софи обратилась к своей сестре и зятю, Амалии и Альберту Бруннер. У них такие дружеские отношения с Альфредом, не могли бы они написать ему и попросить его простить ее проступок? Они ответили отказом. «Я не могла этого сделать, ибо все во мне сопротивлялось тому, чтобы апеллировать к Вашему благородному доброму сердцу, ибо она так оступилась, и такие ошибки не заслуживают прощения», – писала позднее Амалия Бруннер Альфреду. Альфред поехал далее в Сан-Ремо. Когда пришел сигнал бедствия: Софи совсем запуталась в долгах, – он послал лишь краткое письмо: «Прилагаемые купюры итальянского происхождения»38.
* * *
И по сей день с точностью не установлено, почему Альфред Нобель решил перевести свою лабораторию в Сан-Ремо. Понятно, почему он думал об Италии, но почему именно Сан-Ремо? Я тщательнейшим образом изучила копии его писем, и не нашла, чтобы он хоть раз упоминал Сан-Ремо в письмах к друзьям и деловым знакомым до того момента, как отправиться туда в 1891 году.
