Рентген работал в одиночку. Из экспериментов других он знал, что «Х-лучи», как он их называл, могли проходить в вакуумной трубке через тонкую металлическую фольгу, не оставляя отверстий. Могут ли лучи проходить через стеклянные стенки сосуда? Рентген закрыл внутреннюю часть колбы черным картоном, затемнил лабораторию и включил ток. Колба оставалась темной. Он ощутил разочарование – но вдруг заметил на дальней стене лаборатории свет. Там висел бумажный экран, иногда применявшийся для экспериментов. Экран был покрыт веществом, которое начинало светиться, когда на него падали лучи. Теперь Рентген с удивлением заметил, что экран светится в темноте.
Рентген попробовал поставить между ними книгу в тысячу страниц и деревянный куб. Экран все равно продолжал светиться. Вскоре в своем первом научном отчете он рассказал, что если «поставить руку между аппаратом и экраном, то можно увидеть более темные тени от костей на фоне лишь чуть затемненного теневого отражения руки»74.
В январе 1896 года его лучи потрясли весь мир. Изображение костей руки госпожи Рентген стало сенсацией и обошло все газеты во всех странах. Это был прорыв в науке, прорыв такого масштаба, что мало кто мог тягаться с Вильгельмом Рентгеном, когда в 1901 году настала пора присуждать первую Нобелевскую премию по физике. «Повсюду только и разговоров что о Рентгене и его лучах. Высказываются предположения, что с их помощью можно будет даже читать спрятанные письма…» – писал Альфреду Нобелю друг из Берлина в феврале 1896 года. «Рентген, это ошеломительно, не правда ли?» – восторгалась Берта фон Зутнер в другом письме к Альфреду75.
Когда в том же месяце рапорт о потрясающем открытии Рентгена был представлен Французской академии наук, у французского физика Анри Беккереля возникла идея. А что, если все наоборот? Не может ли вещество, которое начинает светиться, создавать эти лучи? Беккерель безуспешно опробовал свою догадку на многих веществах и уже начал думать, что идет по ложному следу. Но в феврале 1896 года, исследуя соли урана, он нашел то, что искал. Оказалось, что уран спонтанно испускает излучение, похожее на рентгеновские лучи.
Анри Беккерель открыл радиоактивность.
Среди шумихи вокруг рентгеновского излучения мало кто заметил находку Беккереля. Но 28-летняя Мария Склодовская, тогда уже Кюри, обратила на нее внимание. Она как раз окончила Сорбонну и подумывала над темой докторской диссертации. Мария влюбилась во французского физика по имени Пьер Кюри. Летом предыдущего года они поженились.
Марию и Пьера заинтриговала тишина по поводу потрясающего открытия Беккереля, и вскоре они начали проводить опыты в учебной лаборатории школы, где преподавал Пьер. Именно тогда Мария и Пьер Кюри открыли радий и полоний и в 1903 году разделили с Анри Беккерелем Нобелевскую премию по физике.
* * *
В январе 1896 года Альфред Нобель заболел. Лежа в своей постели в Сан-Ремо, он едва отвечал на письма. Подвело сердце, и Альфреду пришлось обратиться к врачам, чего он обычно старался всячески избегать, считая их заключения гаданием на кофейной гуще. Один поставил диагноз «ревматическая подагра», второй – «подагрический ревматизм», ворчал Альфред. Однако перед Новым годом цветы отправились адресатам, как обычно. В дверь племянника Людвига и его жены Вальборг в Стокгольме позвонили и внесли «очаровательную корзину с цветами». Прекрасные розы «выглядели так, словно по мановению волшебной палочки мгновенно перенеслись сюда с ласковой Ривьеры». Пришло восторженное благодарственное письмо от Жюльетты Адам. Она сокрушалась, что они так редко видятся76.
Проблемы с сердцем вынудили Альфреда, усталого, раздраженного, подавленного, на целых пять недель встать на якорь. Ему исполнилось 62, и на тот напряженный образ жизни, который он вел, уже не хватало сил. Проводить «полжизни на железной дороге» уже не получалось. Альфред Нобель принял два решения: ушел из правления французского динамитного треста и связался с маклером по поводу продажи дома на авеню Малакофф. Теперь он так мало времени проводит в Париже – и вдруг к тому же удастся уговорить повара перебраться в Бофорс?77
Перед самым Рождеством Альфред принял на работу секретаршу из Швеции, владеющую языками, чтобы снять с себя часть нагрузки по написанию писем. Она не должна быть слишком красива или слишком молода, написал он Людвигу и Вальборг, которые обещали рассмотреть кандидатку. 32-летняя Софи Альфстрём представила блестящие рекомендации, Вальборг выразила надежду, что соискательница «достаточно дурна собой». Однако, похоже, это оказалось не так. Правда, Альфред привел недостаточное знание языков как причину для того, чтобы уволить ее уже в январе, однако, как он писал другу, он мог бы оставить ее в качестве домоправительницы, не будь она «слишком молода и слишком моложава на вид, чтобы это положение не могло бы быть превратно истолковано узколобыми любителями посплетничать». Потом он писал фрёкен Альфстрём о ее мягкой женственности и о своих сердечных мучениях после ее отъезда. Они продолжали переписываться, обсуждая в том числе и пьесы норвежского драматурга Хенрика Ибсена: «Мы с Вами не сходимся во мнениях по поводу “Пер Гюнта”, что не мешает мне в движениях Вашей руки видеть признаки поэтичной, полной энтузиазма души. Попытайтесь сохранить это сокровище до сумерек жизни», – писал Альфред78.
Чтобы скоротать время, он взялся за новую пьесу. В его списке проектов произведение значилось как «Ченчи», но вскоре он изменил заглавие на «Немезида» в честь богини возмездия. Следуя примеру Шелли, любимого поэта его юности, он хотел написать пьесу по трагедии XVI века о легендарной Беатриче Ченчи, которая, по преданию, запертая в замке и изнасилованная собственным отцом, наняла убийцу, чтобы избавиться от отца, и сама была казнена за преступный сговор.
Альфред сочинил четыре ужасных акта на тему террора, инцеста и брутальных убийств. В «Немезиду» он вложил грубые нападки на Рим и «ханжеский» католицизм – «самую отвратительную среди всех мерзостей». Созданное им произведение оказалось как раз тем грубым описанием морального растления общества, которое он своей формулировкой «идеалистического направления» хотел держать подальше от своей литературной премии. Сюжет «Немезиды» был бесконечно далек от того, как в идеале следовало бы прожить жизнь79.
Во время работы над пьесой с Альфредом связалась Берта фон Зутнер. Ей по-прежнему требовалось больше денег, чем удавалось собрать, и ей трудно было смириться с тем, что ее друг пожертвовал такую значительную сумму на рискованную экспедицию Андре. Однажды Альфред сказал ей, что вполне в состоянии выложить 200 000 франков на борьбу за мир, если только будет знать, что эти деньги принесут реальную пользу. Об этом она напомнила ему теперь, не без легкого сарказма. Альфред обосновал свою точку зрения. Если экспедиция на воздушном шаре закончится успешно, это принесет несомненную пользу и продвинет мир вперед. Он пошутил, что для этого придется подождать одно-два поколения. Известия о великих открытиях развивают чувства и интеллект будущих матерей, что потом наследуют их дети и тем самым проложат путь к повышению качества мозгов и, таким образом, к миру в будущих поколениях.
