В результате академия пока сказала «нет» и положение оставалось таким же шатким, как и прежде19.
* * *
Эмануэль Нобель, глава русской ветви, решительно отмежевался от действий шведских родственников. Он по-прежнему придерживался своей позиции, однако теперь на его плечи легла новая тяжесть. Шведско-норвежский консул в Санкт-Петербурге начал волноваться по поводу замечаний, которые получит из Стокгольма, если не предпримет меры в отношении той части состояния Альфреда Нобеля, которая находилась в России. Над негласной договоренностью Эмануэля и Рагнара об ответственной продаже акций нефтяной компании нависла угроза.
Рагнар Сульман решил отправиться в Россию, чтобы продолжить дискуссию на месте. В поездку в качестве переводчика и помощника он пригласил одного из бывших служащих нефтяной компании. Прибыв на пристань, они столкнулись с Яльмаром Нобелем и графом Риддерстольпе, которых служащий уведомил об отъезде.
Как позднее Рагнар Сульман написал в своих воспоминаниях, Яльмар Нобель заявил: «Ты едешь в Петербург, я поеду с тобой».
Во время путешествия на корабле царила напряженная атмосфера. По прибытии в российскую столицу легче не стало. Рагнар знал, что отношения между Яльмаром и Эмануэлем напряженные, и смерть Альфреда только усугубила дело. Взаимное недоверие раскаляло атмосферу, и Яльмар Нобель настоял, что будет присутствовать на всех переговорах между Эмануэлем и Рагнаром в течение всего времени пребывания в Петербурге. Им удалось разрешить формальности относительно описания имущества в России, однако дискуссию из-за наследства пришлось отложить20.
Инвентаризация имущества в Сан-Ремо закончилась. На тридцати четырех страницах было описано и точно оценено практически все: от раскрашенных страусиных яиц в китайской гостиной до настольных игр в комнате в башне21. Рагнар Сульман снова перебрался домой и оборудовал офис управления имуществом покойного на первом этаже усадьбы в Бьёркборне. Его очень волновало тупиковое положение, сложившееся вокруг завещания. Мало того, что Академия наук ставила палки в колеса. Как и ожидалось, родственники обжаловали компетентность окружного суда в Карлскуге. Он понимал: они намерены довести свои попытки объявить завещание недействительным до последней инстанции. Поэтому в начале июля 1897 года Сульман и Лильеквист пригласили нескольких иностранных юристов и консультантов на совещание в отеле «Рюдберг» в Стокгольме. Некоторые из них высказались в пользу того, что лучшее решение – достичь быстрого компромисса с родственниками. Эту проблему необходимо разрешить как можно скорее.
Рагнар Сульман начал осторожно зондировать почву, но наткнулся на каменную стену. Предложение, полученное от представителя родственников, было однозначным: душеприказчики должны согласиться на признание завещания недействительным с тем, чтобы родственники получили все. В ответ шведская часть родни обязуется выделить значительную часть наследства на финансирование Нобелевских премий. Когда Рагнар решил обсудить вопрос с Людвигом Нобелем, то узнал, что родня как минимум намерена оставить себе «семейные бумаги»: все динамитные акции, нефтяные акции, Бофорс и дом в Париже. Это соответствовало примерно трети состояния Альфреда Нобеля. «Исключено», – ответил возмущенный Рагнар Сульман, и тем самым его дружба с Людвигом расстроилась окончательно22.
Тем временем тучи начали сгущаться и во Франции. Начался французский судебный процесс. На самом деле вопрос о завещании затрагивался в деле лишь косвенно, однако глубоко по сути. Французский трест Société Centrale de Dynamite потребовал отчислений за патенты, которые, по утверждению компании, были выплачены Альфреду Нобелю по ошибке. Заявители утверждали, что патент принадлежит компании.
Сульман и Лильеквист решили прибегнуть к способу действий семейства Нобель и поставили под сомнение компетентность французского суда в рассмотрении дела. Душеприказчики пояснили, что Альфред Нобель проживал в Швеции. Теперь пришло сообщение, что в первой инстанции они проиграли. Дом в Париже решил дело. Решение пришлось обжаловать, чтобы избежать рассмотрения дела во французском суде. Французский адвокат Сульмана и Лильеквиста сумел отвести угрозу французского процесса необычайно ярким выступлением. Впоследствии Сульман со смущением читал, как адвокат превратил виллу на авеню Малакофф в обычную ночлежку, а из Бофорса сделал шведский «замок» с огромными угодьями. Адвокат употребил все свое красноречие на описание «величественного экипажа» Нобеля и конюшни «с русскими рысаками». По его собственным словам, именно лошади заставили суд изменить свое мнение23.
В Швеции же дело запуталось еще больше. По иронии судьбы однажды в начале июля прекрасные русские рысаки понесли повозку на холмистой дороге, ведущей от станции Бофорс, и «величественный» экипаж перевернулся. Выпавший из него Рагнар Сульман повредил спину и сломал два ребра. Оправившись от шока, Яльмар Нобель вызвался купить непокорных лошадей, поскольку «успел привязаться к ним». Купил он и знаменитый экипаж Нобеля на резиновых колесах.
Постепенно вложения Альфреда Нобеля рассеивались по ветру. Многочисленные проекты, за которые он болел душой, теперь ждала новая судьба. Летом компаньон Стрельнерт со своим искусственным шелком привлек к себе большое внимание на Стокгольмской выставке, в то время как братья Юнгстрём вскоре узнали, что их фирму по производству велосипедов ждет банкротство, и душеприказчики ничего не могут с этим поделать.
9 июля газеты опубликовали телеграмму из Тромсё. По последним сведениям об экспедиции инженера Андре к Северному полюсу, воздушный шар готов подняться в воздух 8 июля. «Все западное побережье Шпицбергена свободно ото льда»24. Никому из троих искателей приключений не суждено было вернуться назад.
* * *
30 октября 1897 года наследников Альфреда Нобеля созвали в усадьбу Бьёркборн для оглашения описи имущества. Приехал только Яльмар Нобель, он привез с собой юриста, имеющего доверенность представлять интересы прочих членов семьи со стороны Роберта: его вдовы Паулины Нобель, Людвига Нобеля, а также графа и графини Риддерстольпе. Другие наследники не дали о себе знать ни лично, ни в письменном виде.
Имущество Альфреда Нобеля оказалось разбросанным по девяти странам. Общая сумма превысила тридцать три миллиона крон (сегодня это 2,1 млрд крон). Предстояло уплатить долги и налоги, а также вычесть долю названных поименно наследников (1,3 млн крон), тем не менее окончательный размер премиального фонда все равно составил более 31 млн крон.
Нобелевская премия должна была стать самой крупной в мире, если последнюю волю Нобеля удастся осуществить, причем даже в том случае, если родственники возьмут дело в свои руки и смогут определять суммы и процедуру выплат. Они вовсе не стремились похоронить мечты Альфреда. Просто им казалось, что эти мечты прекрасно можно будет реализовать, отдав предварительно наследникам треть состояния.
Пока что они не отказались от своей затеи. Яльмар Нобель и прибывший с ним юридический представитель выступили с протестом. Тот факт, что они приехали в Бофорс, не следует трактовать как их согласие с описью имущества, подчеркнули они. Душеприказчики превысили свои полномочия, когда разбирались во французском имуществе без присутствия кого-либо из родственников, и к тому же вопрос о суде не решен. Завещание не вступило в законную силу.
