Мирная конференция, организованная Николаем II, состоялась весной 1899 года в Гааге и получила название Гаагской. Пацифистское движение наконец-то могло праздновать настоящий прорыв. Был создан Гаагский трибунал (Международный арбитражный суд) – долгожданный орган для решения международных споров, подписаны сразу несколько международных конвенций о войне и развязывании войны. Разумеется, Берта фон Зутнер находилась в Гааге и позаботилась о том, чтобы быть на виду. В Центральном отеле она устроила салон с портретом Альфреда Нобеля, стоящим на столе на самом видном месте. Такая акция не прошла незамеченной. Не слишком ли далеко она зашла? Когда родственница Берты прокатилась по Гааге в роскошном экипаже, Берта встревожилась всерьез. Такое слишком явно свидетельствовало о наличии денег. Родственница, «вероятно, лишила меня Нобелевской премии своей бестактной четверкой коней», – писала Берта фон Зутнер в своем дневнике.
В октябре 1900 года Эмануэль Нобель посетил замок Харманнсдорф. Теперь Берта фон Зутнер получила подтверждение своим опасениям: норвежцы просили Эмануэля разузнать, не примет ли Николай II Нобелевскую премию. Но, когда приблизился момент оглашения премии, вера Берты фон Зутнер в себя оставалась нерушимой. «Думаю, в конце концов я ее получу. Строю на этот случай кое-какие планы. Премию разделят, поэтому планы скромны. Достаточно, чтобы обеспечить мою старость. Это хорошо», – писала она в дневнике1.
Берта фон Зутнер была номинирована многими, кажется, она получила более всего номинаций, когда норвежский Нобелевский комитет в апреле 1901 года закрыл список. Она не относилась к тем, кто номинировал сам себя, а таковых оказалось множество2.
* * *
Миллионы Альфреда Нобеля, выделенные на премии, обрели дом. С лета 1900 года существует Нобелевский фонд – как юридически, так и практически, – в котором душеприказчик Рагнар Сульман был членом правления. Контора располагалась на Норрландсгатан, 6, всего в пятидесяти метрах от того дома, где в 1833 году родился Альфред Нобель. Табличка из черного стекла выглядела так скромно, что большинство людей ее не замечали. Журналистов, стучавших в дверь, встречал исполнительный директор Свантессон, который перевез сюда мебель орехового дерева из кабинета Альфреда Нобеля в Бофорсе. В книжных шкафах – книги, принадлежавшие меценату, в хранилище в специальном сейфе – его прошедшее через многие руки завещание3.
На орбите Нобелевского фонда появились пять спутников. Это были особые Нобелевские комитеты в премирующих организациях, которым предстояло непосредственно выполнять задачу. С каждым месяцем списки номинантов росли. Невероятно много оказалось тех, кто желал привлечь внимание к собственным заслугам во благо человечества. Например, один итальянец предложил самого себя на премию в области литературы за брошюру о том, как избавиться от мозолей. В конце концов созрело решение: на Нобелевскую премию нельзя выдвигать самого себя, претендент должен быть номинирован4.
По некоторым пунктам общее представление о завещании Нобеля расходилось с интерпретациями, достигнутыми путем переговоров. Если бы премия в области физики выдавалась за самое большое достижение в предыдущем году, или «в минувшем году», как писал Нобель, лауреатом 1901 года должен был бы стать Макс Планк, представивший свою революционную квантовую теорию в середине декабря 1900 года. Между тем Планку пришлось ждать до 1918 года, пока человечество осознало значение квантовой физики. Вместо этого крупнейшая звезда физики последних лет, его земляк Вильгельм Рентген, получил значительно больше номинаций за свое новаторское открытие Х-лучей, датированное 1895 годом5.
С замиранием сердца культурная элита ожидала решения Шведской академии по литературной премии. Пикировки продолжались. Когда академия представила свой устав, в котором прописывался порядок присуждения Нобелевской премии, он более всего смахивал на творение шестнадцатилетнего гимназиста, написанное между бокалами пунша. Восемнадцать членов академии могут распределять мелкие стипендии нищим шведским поэтам, но назвать крупнейшего современного писателя в мире?
К тому же выбор 1901 года казался столь очевидным, что Шведской академии не стоило особых усилий избежать насмешек над ней самой и Швецией. Весь мир ожидал, что первым лауреатом Нобелевской премии в области литературы станет русский писатель Лев Толстой.
Полки в новой Нобелевской библиотеке буквально прогибались под тяжестью тысяч иностранных томов в кожаных переплетах, которыми пришлось срочно обзавестись. Хорошей новостью стало то, что в Россию отправили гонца для закупки сотен книг. Однако все пошло не так. Когда взору восемнадцати членов академии предстал список претендентов из двадцати пяти позиций, имени Льва Толстого среди номинантов не было. Зато там присутствовал Эмиль Золя – другой знаменитый писатель, которого сам Альфред Нобель, впрочем, презирал. И Шведская академия тоже, как очень вскоре выяснилось. По мнению восемнадцати академиков, «бездуховный, порой грубо циничный натурализм Золя» плохо сочетался с теми «идеалами» возвышенной литературы, которые желал наградить Нобель.
К всеобщему изумлению выбор пал на одного из траченных молью идолов постоянного секретаря Вирсена – забытого «второразрядного» французского поэта Сюлли Прюдома. Иностранные редакторы отделов культуры ошарашенно качали головами. Благородный дух «идеалистического направления», пожалуй, но жаль того, кому придется читать эту посредственность, говорили они. Если Толстой не подходит, есть же другие, скандинавские имена на выбор – почему бы не Генрик Ибсен или Бьёрнстьерне Бьёрнсон?
В знак протеста сорок два деятеля шведской культуры написали открытое письмо обойденному Льву Толстому. В нем они отмежевались от безумного решения Шведской академии, позорящего Швецию. Они дали понять и самому писателю, и всем иностранным ценителям изящного вкуса, что шведский народ и его культурная элита считают Толстого очевидным лауреатом первой Нобелевской премии. Среди подписавших были многие крупные шведские писатели, такие как Яльмар Сёдерберг, Сельма Лагерлёф, Август Стриндберг, Вернер фон Хейденстам и Эллен Кей, а также художники Карл Ларссон, Андерс Цорн и Бруно Лильефорс6.
На следующий год Толстого номинировали, но он был отвергнут. Правда, восемнадцать академиков высоко оценили его роман «Анна Каренина», однако сочли, что некоторые другие сочинения Толстого слишком «незрелые и указывают неверный путь». Им не понравилась его анархистская критика церкви и государства, а также «враждебность культуре и однобокость». Шведская академия не могла также вынести того, что Толстой «сломал жезл надо всей культурой, прославляя одну вырванную из контекста жизнь природы». К тому же учли реакцию Толстого на решение не присуждать ему Нобелевскую премию в 1901 году. Тогда русский писатель заявил, что рад избежать награды, ибо деньги «не способны сотворить ничего, кроме зла»7.
* * *
Когда наступил декабрь, и приближался первый Нобелевский день, имена большинства нобелевских лауреатов уже ни для кого не были секретом. Только Комитет по присуждению премии мира в Кристиании (Осло) до последней минуты хранил тайну. Тем не менее напряжение нарастало. Каждый из нобелевских лауреатов должен был получить по 150 000 крон (почти 9 млн крон на сегодняшний день). Сумма неслыханная. «Уже сейчас взгляды всего цивилизованного мира прикованы к Швеции и Норвегии. В Стокгольме и Кристиании скоро выпадет золотой дождь, призванный оплодотворить поле человеческого духа», – писала 4 декабря французская Le Figaro. «Щедрость Нобеля после его смерти простирается на все страны и все будущие поколения, – продолжала газета. – Она нетленна и многогранна. <…> Изобретатель, давший военному искусству и, к сожалению, официальному убийству ужасные орудия уничтожения, завещал свои богатства мирным искусствам, покрыв славой себя и свою страну»8.
