Придет время, когда Бисмарк сделает свой третий ход, и армия Пруссии заинтересуется изобретениями креативного шведа. А когда Бисмарк закончит свои войны, от прежнего баланса сил в Европе не останется и следа.
* * *
В начале марта 1865 года Альфред сел на поезд, или, по его выражению, на «железного коня», и пересек скованную льдом Швецию. Тем самым он пропустил весьма позитивный момент – особенно удачный опыт по взрыванию породы в Тюскбагарберген, где присутствовал лично принц Оскар. «Казалось, гора приподнялась, и огромная каменная масса взлетела на воздух с истинно театральной эффектностью, вызвав у многочисленных зрителей возгласы восторга», – писала газета, повествуя, как гигантские каменные глыбы «прыгали легко, как перышко» вниз с горы. Газета желала удачи «как изобретателю, так и компании “Тюскбагарбулагет” с этим невероятно мощным средством»7.
Поездка через всю Швецию стала испытанием. Альфред Нобель легко укачивался, его тошнило, стоило вагону слегка накрениться. В Копенгагене он четыре дня просидел в ожидании из-за сильных снегопадов, когда найти судно, готовое перевезти его через замерзший Большой Бельт, оказалось совершенно невозможной задачей. После «семи бед и восьми невзгод» он добрался наконец до Гамбурга. Там он зарегистрировался в недавно построенном отеле Victoria, в котором из всех номеров открывался вид на искусственное озеро Бинненальстер8.
На первый взгляд город Гамбург не казался международной метрополией. По количеству населения он всего лишь в два раза превосходил скромный Стокгольм. Однако переезд туда означал выход на широкие просторы, чему способствовал конечно же порт, второй по величине в Европе. Сюда прибывали торговые суда из таких уголков земли, о которых большинство могло только мечтать, – то из Австралии, то с мыса Доброй Надежды, из Калькутты и из Китая. Здесь разгружались экзотические товары из всех мыслимых торговых колоний: хлопок, какао, кокосовые орехи и тропические фрукты.
Альфред попал в необычно современный европейский город. Большой пожар 1842 года превратил немалую часть Гамбурга в руины, в том числе городскую ратушу и несколько церквей. Строго говоря, весь центр пришлось отстраивать заново. Архитекторы увидели здесь свой шанс. Узкие средневековые улочки Гамбурга сменились открытыми пространствами, светлыми широкими улицами и современными площадями.
Особенно впечатляло преображение причалов вдоль Бинненальстера, которые стали самой популярной прогулочной набережной Гамбурга. Там красовалась новая Альстерская аркада в венецианском стиле. Парадная улица Юнгфернштиг также преобразилась – теперь ее окаймляли элегантные дворцы в стиле неоклассицизма. Тут находились отели, рестораны и дорогие бутики. «Там проплывали важные матроны с заносчивыми манерами и толстыми золотыми цепочками», – писал шведский писатель Клаэс Лундин, часто посещавший Гамбург как раз в то время.
Лундин восхищался «бурлящей торговой жизнью» Гамбурга. «Вы были на бирже?» – таков был, по его словам, первый вопрос, который жители Гамбурга задавали приезжим в середине 1860-х. Второй же звучал так: «Вы уже познакомились с нашей системой канализации?»9
Контора братьев Вильгельма и Теодора Винклеров располагалась всего в нескольких минутах ходьбы от Юнгфернштиг. Они обосновались в пятиэтажном каменном доме по адресу Бергштрассе, 10, – одном из немногих, уцелевших после пожара. Альфреду предоставили место в конторе Winckler & Co, теперь он мог работать там. Братья обещали свою помощь, если ему придется заказывать химикалии до того, как он зарегистрирует собственную фирму, и он с жаром принялся за дело. Вскоре заявки на патенты разошлись во многие страны, в других зондировалась почва – Австрия, Бельгия, Испания, Франция, Англия и, может быть, США?10
В апреле Альфред Нобель получил торговую лицензию для иностранцев в Гамбурге, и обработка немецких взрывников пошла полным ходом. После первого опытного взрыва на медном руднике в Саксонии довольный Альфред писал в Стокгольм Смитту, что смесь превзошла все ожидания. Рассказал о том, как «господа немцы рты поразевали от изумления. Поначалу они были тверды, как оловянные солдатики, потом растаяли, словно воск»11. После следующего испытания, возле кирпичного завода в окрестностях Гамбурга, в газетах появились восторженные отзывы. Hamburger Nachrichten писала о потрясающем эффекте «безопасной» смеси господина Нобеля. «За ней большое будущее», – утверждала газета12.
Однако заказы не поступали и соответственно деньги. Счет в отеле становился непосильным. К концу весны Альфред начал искать более дешевое жилье и снял комнату на Гроссе-Театерштрассе у владельца фабрики пианино.
Сотрудничать с братьями Винклер Альфреду нравилось, особенно с Теодором. «В высшей степени достойный человек. <…> Я до глубины души поражен тем, как верно папа оценил его с первого взгляда», – писал он брату Роберту. Однако и у Винклеров денег не водилось. Ситуация становилась критической, ибо за той активной рекламой, которую запустил Альфред, должно было последовать быстрое производство. Ему пришлось заложить все свои акции в шведской Нитроглицериновой компании, к тому же не удавалось – в рамках существующего бюджета – найти хорошее и надежное помещение для завода. Дом на Бергштрассе, 10, находился почти в центре города13.
Братья Винклер предложили временное решение. Им принадлежало несколько складских помещений в районе порта, где поблизости не было жилых домов. Альфред получил в аренду один из деревянных сараев. К тому же Винклеры предоставили в его распоряжение несколько своих рабочих. Как только прибыли заказанные кислоты, он приступил к производству. Все было покрыто покровом тайны. Заявка властям на получение разрешения была отправлена, но, когда пришел отказ, Альфред уже вовсю развернул производство. Вскоре он вышел на объемы до 100 килограммов взрывчатой смеси в день. Но, несмотря на оптимистичные прогнозы Теодора Винклера, продажи шли туго14.
Новости из Стокгольма о финансовой ситуации тоже нисколько не успокаивали. Завод в Винтервикене был построен и готов, производство потихоньку запускали – в старой перестроенной конюшне. Состояние Иммануила немного улучшилось, однако по-прежнему он не мог ни стоять, ни ходить, ни даже поворачиваться в постели без посторонней помощи. Андриетта, сама страдающая от болей в спине, писала в Гамбург той весной отчаянные письма. «Как идут дела в Австрии, есть ли работа или все свернулось? Извини за этот вопрос, но меня волнуют деньги, которые скоро закончатся. Ты уже получил патент в Америке?»15
Уловив разочарование в письме матери, Альфред занервничал. Он написал Роберту, находившемуся в Стокгольме. Если у родителей все совсем плохо, не может ли Роберт выпросить у Смитта заем под гарантию акций Альфреда? Он заверял брата, явно адресуясь и к родителям тоже, что у него много дел на мази, и они с Винклерами много работают, проводя опытные взрывы. «Сам Бог судья – здесь я рекламирую себя, как никогда не делал дома», и «немцы наконец, кажется, созрели». Просто нужно время. Не без стыда Альфред вынужден был признать, что ему пришлось выдать гарантию на возмещение убытков в размере 300 000 риксдалеров за свой временный «завод», если произойдет какой-нибудь несчастный случай. «Уж я-то знаю, дорогой мой Роберт, что ставлю на карту слишком многое…. Но что мне остается делать? У меня нет средств на строительство завода, для этого в Германии требуется много денег, ибо земля и строительство стоят дорого. Но я не хочу, чтобы старик считал, будто я бездействую и что он может оказаться на мели, когда так нуждается в деньгах»16.
