Когда вскоре после этого прусская военщина разгромила Австрию, французский император очень сожалел о своем поступке. Похоже, Бисмарк дешево отделался. Можно ведь было позволить Наполеону хотя бы аннексировать Бельгию и Люксембург в качестве благодарности за свое бездействие? Но в ответ Бисмарк лишь фыркнул. Он дал понять, что Наполеон III ведет себя как «официант, выпрашивающий чаевые». Так что у Наполеона ничего не вышло1.
В ответ на такое унижение многие французы потребовали немедленно атаковать Пруссию. Пикантной деталью являлось то, что супруга Наполеона III, графиня Евгения, оказалась среди тех, кто громче всех призывал к войне. Но сам Наполеон сохранял спокойствие.
Наступление Бисмарка сильно перекроило карту Европы. Весь тщательно выстроенный баланс сил стал историей. В попытке сохранить позиции могущественной империи Габсбургов поверженная Австрия решила создать союз с королевством Венгрия. Однако получилось не совсем то, к чему стремились.
И все же нетерпеливый Бисмарк не был удовлетворен. Его цель заключалась в создании единого германского государства под началом Пруссии, но одного важного кусочка пазла не хватало. Бисмарк хотел втянуть в войну южногерманские государства, поддерживавшие Австрию. До этого момента они занимали выжидательную позицию. Историки расходятся во мнениях относительно того, насколько ясно сформировался военный план Бисмарка к весне 1870 года. Однако никто не сомневается: он знал, что война с Францией может изменить позицию южногерманских государств.
Весной того года у бедного Наполеона III было предостаточно забот с камнями в почках, мочевыводящими путями и ослабевшей империей. От блеска и авторитета начала 1850-х годов ничего не осталось. Французские республиканцы почувствовали ветер перемен. Ходили слухи о новой революции, не прекращались забастовки и бунты, а на выборах 1869 года (в тогдашнее слабое народное представительство, Corps législatif – Законодательный корпус) либеральная оппозиция одержала убедительную победу. У ослабленного болезнями императора буквально земля уходила из-под ног.
К тому же сейчас над замком Тюильри мрачной тучей нависло новое внешнеполитическое унижение. Казалось бы, это дело Испании и вакантного испанского трона, однако и здесь угадывались следы стратегического гения Отто фон Бисмарка.
После того как в 1868 году в результате вооруженного переворота испанская королева Изабелла лишилась трона, Наполеон III пытался усадить на него личность, дружественную Франции. Ни положение Франции, ни честь самого императора не пережили бы, если бы испанский трон получил кто-то из сторонников Пруссии и Бисмарка. Однако за кулисами происходило именно это. Весной 1870 года это предложение тайно получил принц, принадлежавший к ветви прусской королевской семьи.
Бисмарк ликовал. Такой ход был ему как раз на руку. В начале 1870 года в Париже распространилась сенсационная новость: прусский принц согласился взойти на испанский трон. Это вызвало глубочайшее возмущение. Парижская пресса взорвалась в едином требовании войны.
Кризис, как нарочно, совпал по времени с моментом, когда Наполеон III только что прошел неприятное медицинское обследование мочевыводящих путей. Среди французской правящей элиты обычно именно император стремился к миру и дипломатии, но сейчас он оказался немного не в форме. Начались запутанные интриги, в результате которых французский посланник в Пруссии отправился в курортный городок Эмс, где проводил лето прусский король Вильгельм I. Французский посланник получил приказ угрожать войной, если король не откажется от поддержки прусского принца, претендующего на испанский престол. Вильгельм I, в отличие от Бисмарка, не испытывал большого энтузиазма по поводу испанского предложения и прислушался. Он решил пойти навстречу взволнованным французам, и принц отозвал свое согласие.
Казалось бы, кризис позади, но то, что могло стать для Наполеона III дипломатическим триумфом, немедленно было развенчано парижской публикой, жаждущей войны. Пруссия резко изменила мнение – какая же это гарантия? Надо хорошенько прижать короля Вильгельма, пусть он по меньшей мере пообещает Франции никогда не претендовать на испанский престол.
Когда начался этот новый шторм, Наполеон III в очередной раз был выведен из строя мучительными болями и не смог ему противостоять. Было очевидно, что бразды правления в Тюильри взяла в свои руки куда более воинственно настроенная императрица Евгения. Французский посланник в Пруссии получил приказ немедленно вернуться на курорт. Спешка заставила французского дипломата искать встречи с прусским королем во время его утренней прогулки в парке. Вильгельма возмутил и сам момент встречи, и тон сообщения. Он отказался идти на новые французские условия и незамедлительно телеграфировал Бисмарку об инциденте и своем решении.
Бисмарк, ранее весьма возмущенный действиями короля, понял, что у него есть шанс. Виртуозно владея нюансами, он выправил текст телеграммы Вильгельма I так, что ответ монарха теперь выглядел еще более резким и унизительным для французов. В своих мемуарах Бисмарк пишет, что он прекрасно осознавал: редактирование и публикация телеграммы из Эмса «подействует на галльского быка как красная тряпка»2.
Возможно, мысль о тщательном планировании добавлена задним числом, как своего рода реконструкция, однако результат всем известен. В День взятия Бастилии 14 июля оскорбительную телеграмму опубликовали французские газеты. На следующий день была объявлена всеобщая мобилизация. Народ на улицах кричал: «На Берлин!» и распевал Марсельезу. 19 июля Франция объявила войну Пруссии.
Чья вина, вопрос об этом занимает историков до сих пор.
* * *
В начале июля 1870 года Альфред Нобель вернулся на свой завод в прусском городке Крюммель, также после нескольких недель на курорте. В отдыхе изобретатель очень нуждался. Минувший год дался ему тяжело. Он уже начал привыкать, но невзгоды все же отнимали много сил.
Ужаснее всего был несчастный случай в Крюммеле в начале мая. От здания завода остались лишь гора обломков, погибло пятеро сотрудников. Среди них и молодой шведский химик Ратсман, принятый в шведскую компанию вскоре после взрыва в Хеленеборге в 1864 году, его совсем недавно переманили в Крюммель.
С тяжелым сердцем Альфред воспринял известие о его смерти. В отчаянии он пытался понять и объяснить, почему происходили взрывы, но, поскольку никто из свидетелей не пережил несчастья, установить причину не представлялось возможным. Самого его в тот момент на месте не было. Однако местные власти умели складывать два и два. Три взрыва с человеческими жертвами в Крюммеле, это уже нельзя было списать на невезенье. Началось скрупулезное расследование, всякое производство временно приостановили3.
Мама Андриетта в Стокгольме испытала все муки ада, пока не узнала, что Альфред жив и не пострадал. Опасная деятельность сына держала ее в постоянной тревоге. После каждого очередного взрыва она благодарила Господа за то, что «и на этот раз мальчик остался в живых»4.
Между тем деятельность компании в Америке продолжала доставлять Альфреду все новые заботы. Ни компания на восточном побережье, ни компания на западном пока не вышли на серьезные объемы продаж, зато теперь оба предприятия втянулись в затяжную перепалку по поводу того, кто из них имеет права на патент. Полковник Шаффнер снова перестроился, но был так же далек от правды, как и раньше. Теперь Шаффнер пытался доказать, что динамит изобрел он сам – и задолго до Альфреда Нобеля. Письмом он известил конкурента, что Альфреду грозит новое дело о краже патента5.
