Все пятеро стояли на краю канала и неотрывно смотрели на грузный силуэт приюта на другом берегу.
– Мы свободны, – взволнованно прошептал Сем.
Милу перебросила корзинку на другое бедро и свободной рукой заправила карманные часы за воротник.
– Ещё не совсем. Куда теперь, Эг?
Эг, стоявший возле Фенны, развернул карту-наволочку. Карие глаза мальчика блестели, пока он рассматривал её. Спустя некоторое время, заткнув карту под мышку, он кивнул на мост в конце улицы.
– Туда.
Не успели они сделать и пару шагов, как уши Милу нещадно защипало. Холодный ветер вновь хлестнул её по лбу. Буквально в следующую секунду ребята услышали стрекотание колёс по мостовой и щёлканье кнута.
Милу, подтолкнув остальных, потянула Лотту в узкий проход между домами. Скрипучая карета Ротмана показалась из-за угла как раз в тот момент, когда Милу скрылась в тёмном проулке. Лошадь фыркнула, цокот копыт замедлился.
Осторожно выглянув из укрытия, Милу наблюдала, как Питер остановил лошадь рядом с перилами: там до сих пор болталась привязанная верёвка лебёдки.
Дверь экипажа открылась, наружу вырвался клуб дыма, и из кареты выбрался Ротман. Он поковылял к перилам и потрогал верёвку, противоположный конец которой был закреплён на открытом окне прачечной. Торговец окинул взглядом улицу, серебристый лунный свет ложился на его перекошенное от ярости лицо.
Милу с колотящимся сердцем нырнула в тень.
– Он знает, что мы сбежали, – тихо проговорила она. – И перекрыл нам путь.
– Значит, нам просто надо выбрать другую дорогу, – предложил Эг. – Идите за мной.
И они быстро углубились в проулок, держась как можно ближе друг к другу в своих меховых пальто. Через некоторое время Эг замер, и все пятеро навострили уши. Мимо проехала карета: колёса пронзительно скрипели при каждом повороте.
– Это не он, – едва слышно прошептал Эг и чуть наклонился вперёд. – Кажется, теперь всё чисто.
Милу ощутила лёгкое покалывание в пояснице.
– Живо.
Они бросились через улицу в следующий проулок, башмаки дробно простучали по мостовой. Так они миновали многочисленные мосты, перекинутые над сверкающими полотнами замёрзших каналов, Эг и Фенна двигались первыми. Здешние дома всегда ассоциировались у Милу с Семом: высокие, нескладные, нестандартных пропорций, но с характером и обаятельные. Лишь сейчас она поняла, что смотреть на Амстердам из окна спальни – одно дело, а вот впервые в жизни идти по улицам – совершенно другое. Остроконечные неровные крыши напоминали разверстые пасти. Милу казалось, что город проглатывает их. Все каналы выглядели одинаково, как и мосты.
Они словно бегали по кругу, запертые в лабиринте. Тем не менее Эг уверенно вёл их вперёд, поворачивая наволочную карту то так, то этак.
Спустя, наверное, целую вечность Эг вдруг остановился. Тень скрывала его лицо, но Милу слышала, как он резко втянул ноздрями воздух.
– Мы на месте, – проронил он, указав на здание на противоположной стороне улицы. – Керкстрат, дом сто восемьдесят девять.
Во многом похожий на «Малютку-тюльпан» дом сто восемьдесят девять на Керкстрат был построен из чёрного кирпича, на фасаде ярко выделялись белые оконные рамы. На металлическом стержне над дверью болталась восьмиугольная табличка. Милу прищурилась, чтобы разглядеть надпись.
«BRAAKENSIEKEN ZOON
[8] – литограф
[9] и картограф»
– Несколько месяцев назад кто-то из соседей упоминал это место, – добавил Эг. – У меня недели ушли, чтобы найти его. Я даже перелез через четыре крыши, чтобы всё зарисовать. Видите?
В комнате на первом этаже висели большие географические карты, подсвеченные лунным светом.
Мурашки резвились у Милу на ушах, и смешок сорвался с её губ. Она посмотрела на Эга, и друзья обменялись радостными улыбками. Убедившись, что на улице никого нет, все пятеро вынырнули из переулка и столпились у окна.
На физиономии Эга застыло прямо-таки благоговейное выражение.
– Нидерланды на самом деле так выглядят? – спросила Милу, уставившись на одну из карт. – Немного похоже на кроличью голову.
– Это только северная провинция, – объяснил Эг, поставив на землю ведро из-под угля. – А нам нужна вон та.
Ткнув пальцем в стекло, он провёл им вдоль карты Амстердама. Палец замер на юго-западе города.
– Отсюда мы можем пройти несколько километров вдоль реки Амстел, а потом повернуть на запад. Если я скопирую этот участок карты, думаю, я сумею довести вас практически до того места, на которое указывают координаты.
– Практически? – переспросила Милу, сжав в кулаке часы. – А как мы отыщем точное расположение?
Лотта встала возле Эга и постучала пальцем по стеклу внизу.
– С помощью координатной сетки, – произнесла она, и Милу обратила внимание на крошечный перекрёсток, который выглядел как точка и находился рядом с нужными координатами. – Надо только, чтобы Эг привёл нас к началу дороги. А затем вас поведу я.
– Как?
Лотта улыбнулась.
– С помощью математики, разумеется, – девочка вытащила из ящика портновский метр и протянула его Сему. – Замерь мой шаг… от пятки и до большого пальца.
Она сделала шаг и застыла, пока Сем замерял расстояние между её ногами.
Милу потирала ладони, чтобы согреться, а Сем и Лотта ещё несколько раз провели замеры.
Буквально через минуту Эг закончил рисовать карту, а Сем вернул Лотте портновский метр.
– Разве тебе не нужно произвести… расчёты? – спросила у неё Милу.
– Всё в порядке. Я на ходу посчитаю. Идёмте, нам надо спешить.
К тому времени, когда они добрались до реки Амстел, все пятеро еле передвигали ноги, а часы на церковной башне вдалеке уже пробили десять. Милу даже чудилось, что в корзинку-гроб положили чьё-то тяжёлое тело: руки болели не меньше, чем пустой желудок. Река текла всё дальше, огибая заводы и склады. Когда мимо проплывала лодка, дети прятались за чем придётся, но по большей части запорошенные снегом улицы были пустынны, ибо жители Амстердама стремились укрыться от холода.
Милу и Лотта тяжело опирались друг на друга, но не останавливались. Наконец все пятеро добрались до городской окраины, пересекли мост и впервые в жизни вышли на открытую местность.
– Поля как будто раскатали гигантской скалкой, – сказала Милу.
Сдув снег с ресниц, она теснее прижалась к Лотте.
