– А к-к-канал аккуратно отмерили гигантской линейкой, – проговорил Сем, стуча зубами.
За пределами города воздух уже не пах стоячей водой и лошадиным навозом. Он был таким свежим, что у Милу зачесались ноздри.
Волоча ноги, дети, казалось, много часов брели по пустынным просёлкам. Здания стали ниже и шире и по мере удаления от Амстердама находились всё дальше друг от друга.
Они преодолели половину мучительно длинного участка, у которого не было ни единого дома, когда Эг вдруг остановился.
– Вот твой перекрёсток, Лотта, – произнёс он, указав на дорогу, которая шла перпендикулярно той, по которой они плелись. – Координаты Милу ведут туда.
Дорога уходила в бескрайнюю даль, по бокам от неё тянулись пересекающиеся каналы и лоскутное полотно полей с видневшимися кое-где домиками, которые Милу различала только благодаря светящимся окнам. Всю жизнь она мечтала о просторе, но сейчас отдала бы что угодно, лишь бы не шагать дальше.
– Ты вычислила расстояние? – сипло спросила Милу у подруги.
– Конечно, – от усталости Лотта пошатнулась, но встряхнулась и выпрямилась. – Одна тысяча четыреста семьдесят три шага.
В ответ прозвучал счетверённый стон.
Лотта шагнула вперёд и едва не упала. Милу схватила её за локоть, стараясь случайно не задеть подругу своими заплетающимися ногами.
Все снова тронулись в путь, прерывисто дыша, а Лотта считала сначала вполголоса, а потом и вовсе умолкла.
Когда они миновали дом с пирамидальной крышей, сердце Милу тихонько затрепетало в ожидании. Через некоторое время они увидели другой домик, из трубы которого струился дым, и надежда Милу вспыхнула ярче.
Чем дальше они брели по дороге, тем сильнее сгущался поднимавшийся над каналами туман: сперва он вился вокруг щиколоток, потом дополз до коленей, а затем перекинулся через детей и умчался за горизонт. Вскоре они могли разглядеть ближайшее здание только тогда, когда приближались к нему почти вплотную.
– Мы обязательно согреемся, – пообещала Милу. – У них наверняка есть свежее жирное молоко, которое нас взбодрит. А ещё множество одеял и жаркий очаг. Я немного устала, поэтому не смогу рассказать сказку на ночь, но я уверена, мама или папа с этим справятся.
Они миновали ещё один дом с такой же пирамидальной крышей, как и у остальных, но, в отличие от прочих, крытых соломой, она была из яркой меди. Вместо привычных красных и белых тонов оконные ставни оказались выкрашены в дерзкий голубой цвет. Да и вместо скромных деревянных ворот на краю участка здесь на каждом столбе сидело по горгулье.
Диковинное, несуразное строение притягивало взгляд: ничего подобного не могло возникнуть в воображении Милу, которая всю жизнь смотрела только на громоздкие городские сооружения. Ей стало грустно, когда они не остановились у яркого домика и поплелись дальше.
Но далеко они не ушли. Лотта внезапно тяжело завалилась на Милу.
Девочка сгорбилась под весом подруги.
– Лотта, не раскисай, ещё чуть-чуть…
Та кое-как выпрямилась.
– Нет. Мы на месте.
Она вяло подняла руку и ткнула куда-то на обочину дороги.
– Координаты, – просипела она. – Вот здесь.
Милу перевела взгляд на обочину и нахмурилась.
Лотта указывала на дерево.
12
Мурашки забегали по всей голове Милу, когда она вытянула шею, чтобы лучше разглядеть участок. Над туманом раскинулась верхняя часть дерева с длинными изогнутыми, заскорузлыми ветвями. Без листьев, покрытое инеем, это дерево было полной противоположностью тому, что она ожидала увидеть. Девочка тряхнула головой. Такого просто не может быть. Они, наверное, ошиблись.
– Думаю, ты неправильно посчитала…
Лотта гневно фыркнула.
– Я посчитала правильно.
Сем тяжело вздохнул.
– Это, конечно, дом с медной крышей, – сказала Милу, не обратив на него внимания. – Дерево совсем рядом с ним.
– Милу, – перебил её Сем нетерпеливо, но и с ноткой сострадания, – мне очень жаль, но твои так называемые подсказки ничего не значат. Здесь ничего нет.
– Неправда! – отчаяние пронзило её, точно разряд тока. – Нет, Сем. Должно быть что-то…
– Сюда! – раздался за их спинами бесплотный голос из тумана. – Я нашёл его!
Милу оглянулась. Ещё несколько секунд назад Эг и Фенна находились поблизости, но теперь они исчезли.
– Пройдите дальше по дороге! – снова крикнул Эг. – Быстрее! Я замерзаю!
Милу, Лотта и Сем заковыляли вперёд так быстро, как только позволяли ноющие ноги. Вскоре они обнаружили, что Эг и Фенна стоят на краю канала перед воротами, которые не были похожи ни на одни из тех, что они видели прежде, включая и те, с горгульями. Милу решила, что они смахивают на кладбищенскую ограду. Её сердце колотилось так, что, казалось, готово выпрыгнуть через рот.
Ржавые железные прутья торчали из земли, словно копья, выкрашенные в золотой цвет кончики поблёскивали в лунном свете. Декоративный плющ обвивал два высоких столба по обе стороны ворот, а на цепи, несколько раз пропущенной через створки, висел тяжёлый ржавый замок. Наверху имелся потрёпанный деревянный знак. Милу подошла ближе. Надпись на табличке гласила: «Мельница Поппенмейкеров». Только вот слово «Поппенмейкеров» кто-то многократно перечеркнул и поверх него написал: «ПРИЗРАКОВ». А внизу тем же неразборчивым почерком нацарапал: «ОПАСНО! НЕ ВХОДИТЬ!»
Милу прижалась лицом к решётке и вгляделась в темноту, но туман стал слишком плотным. Она не могла различить ни красно-белые ставни, ни треугольную крышу.
– А где дом? – недоумённо спросила она.
– Посмотри туда, – еле слышно ответил Сем.
Милу проследила за взглядом его широко раскрытых глаз: наверху туман казался рассеяннее. Проступая из сумрака, расположенный намного дальше от дороги, чем рядовые дома, над землёй возвышался тусклый крест с тощими лопастями.
Дрожь прошла по ноющему телу Милу, когда она поняла, на что смотрит.
Это вовсе не дом, а мельница.
Туман снова сгустился, и лопасти мельницы скрылись, но ничто не могло омрачить восторг Милу. Карманные часы привели её домой.
Мурашки танцевали у неё на руках и шее, а уши приятно покалывало. На сей раз она получила не предупреждение, а поощрение. Она права. Это место вызывало у неё приятные чувства.
– Мне здесь не нравится, – проворчала Лотта. – Оно такое…
– Старое, – прошептал Сем.
– Зловещее, – уточнил Эг, и у Фенны вырвался тихий вздох.
