Девочка изобразила кашель: хриплый, надсадный, от которого у неё запершило в горле. В просвет между занавеской и шкафом-кроватью ей было видно, как Спельман поспешно закрыла нос и рот платком. Представительница органов опеки отодвинулась как можно дальше вместе со стулом.
– Господин Поппенмейкер, – произнесла Спельман, чей голос из-за платка теперь звучал невнятно. – Мне ужасно жаль, что я вынуждена вас побеспокоить, но я здесь по официальному поручению, связанному с сиротами.
Она постучала пальцем по учётной книге.
– Мне поручили проверить данные «Малютки-тюльпана» касательно усыновлений и удочерений, и я обнаружила одну нестыковку.
– Но с документами всё в полном порядке! – возмутился Эг, который сидел на стуле возле кухонного стола.
Милу скривилась, Эг – тоже. Спельман метнула на него пытливый взгляд из-под очков.
– Ведь госпожа Гассбик всегда гордится своей идеальной документацией, – выпалил Эг. – Она считает, что это чрезвычайно важно.
Милу снова бурно закашлялась и подёргала за ниточки, чтобы папа-марионетка пожал плечами.
– И что же… кхе-кхе… это за… кхе-кхе… нестыковка… кхе-кхе? – прогудела она.
Милу увидела, как Роуз Спельман поджала губы.
– Похоже, вы не уплатили соответствующую пошлину, когда взяли к себе детей.
У Милу буквально кровь заледенела в жилах. Они так спешили покинуть приют, что совсем забыли про пошлину.
Положив фолиант на стол, Роуз Спельман раскрыла его, пролистала, тряхнула головой так, что очки съехали на кончик носа, и прочистила горло.
– «К оплате принимаются следующие товары», – зачитала она. – Хм… Пятеро сирот… вроде бы из расчёта десять гульденов за каждого воспитанника… сейчас я сверюсь. Да, всё верно, – проговорила Спельман и снова уткнулась в книгу. – «Оплата производится после передачи собственности». Ведь это было сделано несколько дней назад, не так ли? Значит, окончательная сумма равняется пятидесяти гульденам.
Роуз Спельман захлопнула фолиант.
Пятьдесят гульденов.
Столько денег Милу никогда даже не видела. Как им достать такую сумму?
– Приношу свои извинения, что вы проделали столь долгий путь, – хрипло произнесла Милу. – Но мы пришли к договорённости…
– Элинора Гассбик… не руководит приютом «Малютка-тюльпан», – сообщила Спельман. – К сожалению, мы должны решить этот вопрос прямо здесь и сейчас. Может, кто-нибудь из ваших детей принесёт деньги? Я подожду, мне нужно отдохнуть.
Сердце Милу пропустило удар. Лотта посмотрела на занавеску над шкафом-кроватью широко раскрытыми глазами, в которых читалась паника. Остальные просто уставились в пол.
– Ну… – сказала Милу и откашлялась. В ушах стучал пульс, но она знала, что должна продолжать говорить. – Боюсь, что в данный момент у меня нет необходимой суммы. Эта хворь, из-за неё я не смог…
– При всём моём уважении, – жёстко отчеканила Спельман, – я должна напомнить, что вы забрали пятерых детей и не заплатили. Поднимать сирот на ноги – недешёвое дело. Чтобы наши приюты не закрывались, мы должны получать компенсацию. Бизнес есть бизнес, господин Поппенмейкер, а наши записи должны обновляться и быть в полном порядке, иначе получится, что я плохо делаю свою работу, понимаете? Вне зависимости от вашего текущего состояния здоровья я вынуждена настаивать, чтобы вы заплатили мне сегодня… или мне придётся забрать детей в Амстердам.
Лотта ахнула. Фенна свернулась калачиком на полу. У Сема начало дрожать левое колено. Эг метнул в сторону шкафа-кровати перепуганный взгляд. Милу очень аккуратно, не задев ниточки папы-марионетки, приоткрыла занавеску, чтобы только Эг её видел, и носом указала на перо и листы бумаги, лежавшие на столе. Мальчик недоумённо заморгал.
Спельман наклонилась вперёд, пристально изучая занавеску.
– Господин Поппенмейкер, вы меня слышали?
У Милу свело живот. Она попыталась заговорить, но не смогла. Вот и всё, теперь им не выкрутиться.
Лотта встала напротив гостьи.
– Простите мою невежливость, госпожа Спельман, я не предложила вам напитки. Хотите, принесу стакан воды? Или тёплого молока?
– Нет, спасибо, милая, – и Спельман отмахнулась от неё. – Не стоит. Тут у вас источник заразы. Господин Поппенмейкер?
– Пи-и-и-и! – заверещал Моцарт.
Спельман вскрикнула от неожиданности и прикрыла голову. Воспользовавшись моментом, Милу шепнула Эгу:
– Напиши письмо от Гассбик, в котором она даёт нам отсрочку платежа. И поставь её подпись. Ты её помнишь?
У Эга от испуга глаза округлились, но он покорно взял бумагу и повернулся спиной к остальным, чтобы выполнить указание Милу. Девочка снова взялась за ниточки и подняла левую руку папы-марионетки как раз в тот момент, когда Эг положил листок ему на колени.
– Лотта, – просипела Милу, – будь умницей, передай это письмо госпоже Спельман, ладно?
Представительница органов опеки встала.
– Я могу…
– Позвольте мне, – перебила её Лотта, слегка надавив на плечи Спельман, и та с громким пыхтением села обратно. – Вы ведь не хотите заразиться этой болезнью? Бедный папочка, ему так тяжело!
Лотта метнулась вперёд и аккуратно взяла лист бумаги с колен папы-марионетки.
– Директор Гассбик уверила меня, что ничего не имеет против, если я уплачу пошлину только тогда, когда могу убедиться в том, что сироты станут хорошими приёмными детьми, – просипела Милу. – Директор сказала, что с радостью подождёт с деньгами…
– Я уже говорила, что Элинора Гассбик… э-э-э… отошла от дел, – произнесла Спельман, с опаской поглядывая на Моцарта. – Обычно никто не заключает такие договоры насчёт приёмных детей.
– Но эти дети не совсем обычные, – хрипло ответила Милу. – Директор Гассбик призналась мне, что их никто не захочет брать из приюта. Она добавила, что я сделаю ей одолжение, если возьму воспитанников. А на мельнице они очень кстати, несмотря на их непохожесть на других.
– Да уж… они не совсем обычные, – повторила Роуз Спельман, по очереди глядя на каждого.
Лотта холодно посмотрела на неё в ответ, Сем неуверенно улыбнулся, Фенна и Эг опустили головы, а Милу хотелось заорать на эту женщину, но она прикусила щёку. Спельман постучала пальцами по поддельному письму. Наступила тишина. Представительница органов опеки глазела на занавеску очень долго, и Милу испугалась. Неужели гостья что-то заметила?
– Думаю, я могу просто добавить письмо к другим документам, – в конце концов пробормотала Спельман и вложила лист бумаги в учётную книгу. – Я должна закончить проверку примерно в течение недели, а поскольку вопрос с пошлинами улажен – полагаю, вы захотите оставить этих особенных детей, – то не вижу ничего плохого в том, чтобы пойти навстречу директору Гассбик.
