Родители потеряли её, но теперь у Милу есть всё необходимое, чтобы дать им знать: она вернулась домой.
Может быть, заодно ей удастся заработать необходимую сумму денег и Спельман отстанет от них.
23
В амбаре по-прежнему пахло плесенью, хотя все эти дни двери оставались открытыми. Пылинки плавали в колоннах лунного света, сочившегося сквозь дыру и другие прорехи в потолке и высвечивавшего каждую паутинку, каждый миллиметр грязи. Новый слой изморози укутал балерину-марионетку, и её ниточки стали похожи на сталактиты. Милу усадила друзей в первом ряду и объясняла свой план по добыче денежных средств и призыванию родителей.
– Кукольное шоу? – скептически переспросил Эг. – Здесь?
– Да! – Милу сияла. – Самое очевидное решение, верно?
– Не совсем…
– В Амстердаме только и будут говорить, что о торжественном новом открытии, и все наши проблемы будут решены. Мы заработаем нужную сумму, а мои родители тоже узнают о представлении и сразу поймут, что я вернулась. Они поспешат домой… ко мне!
Моцарт, который не спал и сидел на плече у Фенны, встрепенулся и издал громкое:
– Пи-и-и-и!
– Сложно вернуть театру прежний лоск, – сказала Лотта. – К тому же это будет стоить денег.
– Наоборот, – возразила Милу, безумно довольная своей идеей, – мельница и так выглядит в высшей степени устрашающе.
Сем покачал головой.
– Зрители захотят, чтобы театр соответствовал определённым стандартам, чего нет и в помине. Он напоминает декорации к спектаклю ужасов.
– Я о том и говорю, Сем Поппенмейкер, – усмехнулась Милу. – Слушай внимательно своими большими ушами. Много лет история исчезновения Поппенмейкеров порождала разные слухи и сплетни. А местные, кроме, разумеется, Эдды, слишком напуганы, чтобы заходить сюда.
– Ты пока нас не убедила, – недовольно заметил Сем.
– Эг нарисует чудовищ на той стене, – взволнованно говорила Милу, размышляя вслух. – Мы могли бы ещё сильнее порвать обивку на стульях и добавить грязи на ковёр. И надо устроить представление ночью, когда темно и холодно, как сейчас.
Но друзья не разделили её энтузиазма.
– Разве мои истории не доказывают, что людям нравится, когда их пугают? – спросила Милу. – Мы приведём их в ужас, и за это они будут готовы отдать бешеные деньги.
Лотта перестала морщить лоб. Фенна кивнула. Даже Моцарт заухал в знак согласия. На лице Сема проступила широкая кривоватая улыбка.
– Ты истинный злой гений, Милу Поппенмейкер, – заявил он.
Милу ухмыльнулась в ответ.
– Знаю.
– Но постановка всё равно не бесплатная, – пробормотала Лотта, хотя сейчас по её виду можно было сказать, что она скорее размышляет, чем сомневается. – Нам нужно смастерить новых марионеток и добавить освещения в зале. Ты одна не сумеешь управлять сразу несколькими куклами, но некоторых я смогу сделать механическими. Думаю, нам удастся установить пару-тройку говорительных трубок, чтобы твой голос разносился по всему амбару. Кое-что у нас уже есть. Остальное я попрошу у Эдды. Вряд ли это нам дорого обойдётся. Уверена, она не откажется одолжить нам материалы, если я приму её приглашение пойти в ученицы.
Милу открыла было рот, чтобы возразить, но сразу закрыла его. Она коротко кивнула Лотте: для театра им потребуется гораздо больше денег, чем они выручат от продажи кукол.
– Часть заработанного нам всё равно нужно отложить. Вдруг мы будем вынуждены бежать? – сказал Эг. – Нельзя бросаться ими ради того, что может и не выгореть.
– Обещаю, – проговорила Милу, – что если мой план не сработает, то у нас будет всё готово для побега. Пожалуйста, Эг, дай этому театру шанс. У нас есть возможность не только раз и навсегда отделаться от опеки, но и действительно создать что-то самим.
– Милу, у нас же девять дней!
– Тогда мы проведём наше шоу через восемь дней, и один будет в запасе, на случай если представление пройдёт не так, как мы надеемся. Это трудно, но реально.
Эг буравил её взглядом, потом склонил голову.
– Ладно.
Милу подавила желание обнять его, потому что, судя по выражению его лица, Эг до сих пор был настроен скептически. Но она улыбнулась другу.
– А какой спектакль мы поставим? – спросила Лотта. – Может, «Принцесса и оборотень»?
– Нет, – ответила Милу, понизив голос до зловещего рычания. – У меня на уме есть нечто куда более жуткое.
Она вскарабкалась на сцену и сделала пируэт, плащ взвился вокруг неё.
– Добро пожаловать в Театр ужасов, дамы и господа! – воскликнула она громко и хрипло. – Приготовьтесь к тому, что вас будет бросать в дрожь, вжимайтесь в стулья от страха! Вас ждёт самый настоящий ужас! Я представляю вам…
Она сделала драматическую паузу, после чего своим лучшим «волчьим» голосом произнесла:
– «Карнавал… кошмаров»!
Февраль наступил уже на следующий день, вместе с ним пришёл мороз, от которого немели носы. Холод разогнал по домам большинство обитателей польдера. Густой туман низко висел над каналами и отказывался рассеиваться. Милу надеялась, что этот чудный сумрак будет стоять ещё семь дней, вплоть до ночи представления.
Как только взошло солнце, Лотта (в её глазах появился радостный блеск) взяла ящик для инструментов и отправилась к Эдде, торжественно пообещав не задавать вопросов. Её друзья пошли в театр, готовые приступить к непростой задаче: подготовке сцены к шоу. К полудню они успели повесить новый занавес, нарисовать Дерево ночи на заднике и порядком проголодаться.
Пока Фенна и Сем готовили ужин из остатков купленной на рынке еды, перед Милу лежала книжица Лизель, раскрытая на абсолютно чистой странице. Ей требовалось придумать финал истории Теодоры, но впервые в жизни она и понятия не имела, как закончить рассказ. Каждый раз, когда девочка пыталась вообразить, что может находиться за карнавальными воротами, её мысли возвращались к родным.
Придут ли они на шоу?
Спустя два дня у них в арсенале были куклы Теодоры и Хендрика, исколотые иголками пальцы и волнительная дрожь от предвкушения, что им удастся поставить шоу. Не хватало одной досадной мелочи. Милу по-прежнему не могла придумать конец истории.
– У меня руки скоро отвалятся, – ворчал Эг, положив очередную афишу возле шаткой стопки других, чтобы она просохла. – И нужно ещё чернил… опять.
– Лотта скоро вернётся, – сказала Милу. – Она даст тебе денег.
Фенна поставила на стол поднос с дымящимися вафлями с карамелью. Сем тотчас отложил шитьё и набросился на еду. Из кармана своего передника Фенна достала полоску вяленого мяса. Подняв её вверх, она свистнула. Под потолком послышалось хлопанье крыльев, Моцарт по вытянутой спирали слетел вниз и выхватил угощение.
