Тишина, словно одеялом, накрыла зрительный зал.
Милу, нервничая, устремила взгляд за решётку, чтобы увидеть реакцию зрителей. Женщина в третьем ряду приготовилась чихать, сопли пузырились у неё из левой ноздри. У Эдды щёки были вроде бы влажные. Человек в зелёном плаще с капюшоном теперь сидел скованнее, пальцы в белых перчатках крепко переплелись. Мужчина в ярко-синем фраке встал и начал хлопать в ладоши. К нему присоединился ещё один. И ещё. Милу почувствовала, как ком в горле тает, когда весь зал поднялся на ноги и принялся рукоплескать и аплодировать.
Она не заметила, как человек в зелёном плаще незаметно выскользнул из театра.
34
Младшие Поппенмейкеры выглянули из-за бокового занавеса, когда зрители медленно направились к выходу, некоторые ещё аплодировали, многие вытирали слёзы.
– Это же Фортёйны, да? Те, которые забрали маленького Яна? – спросил Эг. – А вон доктор, который в прошлом году лечил Сему сломанную руку.
– Где Эдда? – спросила Лотта. – Я хотела узнать, что она обо всём думает.
Милу тоже вглядывалась в толпу, надеясь увидеть среди зрителей трио с иссиня-чёрными волосами и почти чёрными глазами. Но она не заметила никого, кто подходил бы под это описание. Всепоглощающее отчаяние заглушило счастье, которое она испытала после завершения спектакля. Ещё она тщетно высматривала человека в зелёном плаще с капюшоном: похоже, он давно ушёл. В театре никто не задержался. Никто не попытался пройти за кулисы, чтобы найти её. Где её семья?
– Ты в порядке? – тихо спросил Сем. – Милу?
Она не могла говорить и лишь едва-едва покачала головой. Она глубоко вздохнула и на мгновение закрыла глаза. Ещё не всё потеряно. А сейчас произошла осечка. Если их здесь нет, значит, они просто не увидели рекламу. Надо устроить ещё одно шоу… и заранее разослать рекламу во Францию, Бельгию и Германию.
– Милу? – повторил Сем.
– Я в порядке, – выдавила она, силясь поверить своим словам. – Когда-нибудь они придут. Я должна немножко потерпеть.
Позади неё послышалось какое-то звяканье, и Милу обернулась. Лотта сидела на полу и перебирала монеты, которых в корзине оказалась целая гора.
– Что у нас в итоге? – поинтересовался Эг.
Ребята столпились вокруг Лотты, но Милу не могла заставить себя отойти от занавеса. Может, если она постоит здесь ещё, то увидит, что семья ждёт её.
Лотта взяла горсть серебряных монет.
– Потребуется время, чтобы точно всё подсчитать, но… – она позволила монетам просочиться между пальцев и звонко упасть в корзину, – вроде бы в два раза больше того, на что мы рассчитывали.
Милу улыбнулась, искренняя радость от успешного выступления мгновенно вытеснила мрачные мысли о родителях.
– Мы сделали это, – выдохнула она. – Мы…
Уши резко закололо, взвизгнули кольца, на которых крепился боковой занавес. Ткань вырвалась из руки Милу, и кто-то схватил девочку за волосы. Её толкнули вперёд, голова откинулась назад, и она увидела перед собой крупный нос и торчащие из-под него густые усы.
Кровь Милу как будто заледенела.
Ротман.
Краем глаза она заметила металлический блеск. Холодный и острый наконечник упёрся в её воротник. Сем выпрямился во весь рост, согнув долговязые конечности. Лотта с трудом поднялась на ноги, крепко вцепившись в Фенну и Эга. Кожа Милу горела там, где Ротман держал её за волосы, и она была уверена, что шея у неё сломается, если он оттянет её ещё чуть дальше.
– Хороший спектакль, – прорычал Ротман. – А я вас недооценил, вы пятеро можете приносить неплохую прибыль, – продолжал он, жадно глядя на корзинку с деньгами. – Думаю, это может покрыть часть ущерба, который вы нанесли моему кораблю.
– Бегите! – крикнула Милу остальным, пытаясь вырваться из хватки торговца. Если ей удастся задержать его хотя бы на несколько секунд, у друзей будет время убраться отсюда. – Спасайтесь!
Но никто из детей не сдвинулся с места.
– Бегите! – повторила Милу.
Сем покачал головой.
– Нет.
Эг закашлялся и заметно побледнел.
– Мы тебя не бросим, – произнёс он.
– Как мило! – проревел Ротман в ухо Милу. – А у меня есть такие чудесные планы насчёт всех вас.
Сем, сжав кулаки, шагнул к Милу.
– Ой-ой, – фыркнул Ротман, поднеся лезвие ещё ближе к шее девочки. – Глупостей я не потерплю, к тому же у меня припасён прекрасный сюрприз. Я хочу, чтобы вы повидались кое с кем.
Сначала Милу подумала о Долли. Перед мысленным взором пронеслись острые клыки и до сих пор не вполне зажившая рана Сема. Торговец хочет скормить их чудовищной собаке?
– Она появится с минуты на минуту, – заявил Ротман. – Поэтому будьте паиньками, а не то малышка Милу лишится головы.
Цок-цок.
Сердце Милу пропустило удар.
Цок-цок-цок-цок.
– Не может быть, – пролепетала Лотта, посмотрев на занавес.
Ротман расплылся в злорадной улыбке.
– Она очень хотела снова вас увидеть.
Цок-цок-цок-цок.
В мозгу Милу вспыхнули пустые выпученные глаза.
– Нет, – и Эг закашлялся.
Цок-цок-цок-цок.
Этот звук был знаком Милу столь же хорошо, как лица четырёх друзей, стоявших перед ней, но рассудок всё ещё отказывался верить.
Цок.
Цок.
Цок.
Милу успела подумать, не решил ли Ротман сыграть с ними жестокую шутку, но тут боковой занавес с другой стороны подмостков резко распахнулся. На краю сцены возник высокий силуэт, лицо было скрыто в тени.
Все пятеро остолбенели.
Цок.
Цок.
Два шага по направлению к ним, и фонарь в углу подмостков осветил грузную фигуру и ястребиные черты лица со свирепыми алчными глазами. Ноги Милу подкосились, и она повисла на руке Ротмана.
Гассбик вернулась из мёртвых.
35
Физиономия хозяйки «Малютки-тюльпана» была бледной и болезненной, но лютое выражение ничуть не изменилось. Её грудь тяжело вздымалась, когда Гассбик подошла к ним и окинула сирот пристальным взглядом. Казалось, все её поры источают ярость. Милу почувствовала, как желчь подкатывает к горлу. Это не могло быть правдой, но… так оно и было.
Гассбик жива. Девочка не сомневалась, что она, Милу, умрёт прямо здесь и сейчас, погибнет на месте от вящего ужаса.
