Они сидели под соснами на склоне Шасты. Внизу показалась группка людей, которые начали карабкаться наверх. Дискуссию на время прекратили. Троица смотрела на пришельцев дружелюбно, но без особого внимания.
Группа состояла из мальчиков от десяти до пятнадцати лет; только вожак с серьезным достоинством шестнадцатилетнего нес нелегкое бремя ответственности за безопасность и здоровье младших, вверенных его попечению. На мальчиках были шорты и рубашки цвета хаки, шапочки военного образца и шейные платки, на которых красовались вышитая ель и слова: «Горный патруль, отряд I». Каждый нес шест и рюкзак.
Когда процессия подошла к сидевшим взрослым, вожак отряда помахал им в знак приветствия и нашивки на его рукаве блеснули на солнце. Все трое помахали в ответ, глядя, как ребята карабкаются вверх по склону.
Фил с отсутствующим видом проводил их взглядом.
– Хорошие были денечки! – сказал он. – Я почти им завидую.
– Ты тоже был скаутом? – спросил Бен, не спуская глаз с мальчиков. – Помню, и гордился же я, когда получил нашивку за экзамен по оказанию первой медицинской помощи!
– Ты прирожденный врач, да, Бен? – заметила Джоан с выражением материнской гордости в глазах. – Я не… послушайте!
– Что с тобой?
– Фил! Вот тебе и ответ! Вот как мы доберемся до детей, несмотря на родителей и школьные советы.
И она переключилась на телепатическую связь, взволнованно передавая свои мысли в их разум. Потом они вошли в соединение и обговорили все детали. Спустя некоторое время Бен кивнул и сказал:
– Может, и сработает. Пошли, обсудим все с Эфраимом.
– Сенатор Моултон, вот те молодые люди, о которых я вам рассказывал.
Джоан взглянула на маленького седого старика с почти благоговейным трепетом: его имя давно стало синонимом неподкупной честности. Она испытывала такое же желание прижать руки к груди и поклониться, как и при виде мастера Лина. Бен и Фил, заметила Джоан, изо всех сил сдерживались, стараясь выглядеть достойно.
Эфраим Хоу продолжал:
– Я изучил их план и думаю, что он вполне осуществим. Если вы с ним согласитесь, то Совет примет его. Но решение в основном зависит от вас.
Сенатор взглянул на троих друзей с улыбкой – той самой улыбкой, которая покоряла сердца двух поколений прожженных политиков.
– Расскажите мне все, – предложил он.
Они рассказали о том, как сделали попытку в Западном университете и как она провалилась; как они ломали голову в поисках подходящего решения и как группа мальчиков, ходивших в поход на гору, подала им идею.
– Видите ли, сенатор, если бы мы могли собрать здесь одновременно достаточно много мальчиков – юных и еще не испорченных жизнью, но уже воспитанных в духе вечных идеалов добра, уважения к себе и другим, взаимовыручки и умения постоять за себя, – словом, в духе идеалов, включенных в скаутский кодекс; если бы, повторяем, у нас было здесь хотя бы пять тысяч мальчиков одновременно, мы обучили бы их телепатии и искусству передавать это знание другим.
Когда мы обучим и отошлем их домой, каждый станет своего рода центром распространения знаний. И наши противники не смогут остановить это движение: оно будет распространяться, подобно эпидемии. Через несколько лет каждый ребенок в стране овладеет приемами телепатии и даже сможет обучить своих родителей – тех, конечно, кто не слишком закоснел и способен к обучению.
А когда люди станут телепатами, мы поведем их по пути древней мудрости!
Моултон кивнул, рассуждая вслух:
– Да. Да, действительно, это можно осуществить. К счастью, Шаста – часть территории Национального парка. Кто там члены комитета? Понадобится принять совместную резолюцию и выделить небольшие ассигнования. Эфраим, дружище, если мне придется заключить небольшую сделку в сенате, ты простишь мне этот грех?
Хоу добродушно усмехнулся.
– Я говорю серьезно, – продолжал Моултон. – Люди так нетерпимы, так резки в суждениях по поводу политической беспринципности – в том числе и некоторые из наших братьев. Дайте подумать: года через два, пожалуй, мы сможем организовать первый лагерь.
– Так долго ждать? – разочарованно спросила Джоан.
– Увы, да, милая. В конгресс нужно будет представить два законопроекта, и придется немало потрудиться, чтобы впихнуть их в список, предназначенный к обсуждению. Нужно будет договориться с железной дорогой и автобусными фирмами о специальных скидках, чтобы дети смогли приехать. Мы должны провести рекламную кампанию и популяризировать вашу идею. И потом, нужно время, чтобы как можно больше наших братьев были избраны в органы управления этим движением и могли бы воспитывать детишек в лагерях. К счастью, я являюсь государственным попечителем детских организаций. Да, полагаю, года за два я справлюсь.
– Господи боже! – возразил Фил. – Не проще ли телепортировать ребят сюда, обучить их и тем же способом отправить обратно?
– Мальчик мой, вы сами не понимаете, что вы говорите. Можно ли уничтожить насилие, если сам применяешь его? Каждый шаг должен быть сделан добровольно, под влиянием разума и убеждения. Каждый человек должен сам себя освободить: свободу невозможно навязывать силой. Да и так ли это долго – два года, чтобы выполнить работу, которая ждет своего часа со времен Всемирного потопа?
– Извините меня, сэр.
– Не извиняйтесь. Ведь именно ваше юношеское нетерпение подвигло нас на эту работу.
12 «…И познаете истину…»
[37]Лагерь вырос на нижних склонах горы Шасты, возле Мак-Клауда. Глубоко в ущельях и на северных гребнях горы еще лежал последний весенний снег, когда тяжелые армейские грузовики загрохотали по дороге, построенной осенью военными инженерами. Из кузовов вынимались палатки и выстраивались рядами на покатых склонах горы. Среди палаток появились кухни, лазарет, здание штаб-квартиры. Мало-помалу лагерь «Марк Твен», вначале существовавший только на бумаге, становился реальным.
Сенатор Моултон, сняв мантию и надев бриджи, гетры, рубашку цвета хаки и шапочку с надписью «Директор лагеря», обходил свои владения, подбадривал рабочих, принимал решения за мелких руководителей и беспрестанно изучал разум любого, кто входил в лагерь или хотя бы появлялся в пределах видимости. Друг он или враг? Не явился ли сюда шпионить для отколовшихся братьев, выступивших против проекта? Сейчас нельзя себе позволить ни малейшей оплошности: слишком многое поставлено на карту.
В западных и южных штатах, в Нью-Йорке и Новой Англии, в горах и на морских побережьях мальчишки укладывали чемоданы, покупали специальные билеты туда и обратно до лагеря на Шасте, обсуждали поездку со сверстниками, завидовавшими счастливцам.
И по всей стране забеспокоились противники человеческой свободы и достоинства: рэкетиры, продажные политики, нечистоплотные адвокаты, мошенники от религии, владельцы потогонных предприятий и мелкие деспоты – все, кто наживается на человеческой нищете и угнетении и при этом был адептом ментальных искусств, хорошо осознавая, сколь опасно могущество знания. Все это нечестивое племя в тревоге зашевелилась, не понимая, что происходит. Для них Моултон олицетворял все, что они ненавидели и боялись; гору Шасту им никогда не удавалось тронуть даже пальцем: самое название ее было им ненавистно. Они припоминали старые истории и содрогались от страха.
