Тогда Василий III вызвал Даниила Васильевича и отправил его к Мурому. Там следовало собрать и сосредоточить оборонительную армию, к которой присоединятся остатки полевой рати, вышедшей к городу из-под Казани. Щеня спешно выполнил приказ великого князя: у Мурома и по другим восточным городам России встал солидный заслон от грядущих набегов казанского хана. Под командованием Щени оказалось пять полков.
Россия показала, что у нее заготовлен для дальнейшей борьбы солидный военный ресурс. Поэтому мятежный казанский хан предпочел в скором времени принести Василию III присягу.
Правда, это будет временный успех: вскоре Крымское ханство вырвет Казань из-под московского контроля и сделает ее своей подручницей.
Между тем на литовском направлении вспыхнула новая война. И там моментально понадобился Щеня — войну на западе он знал и понимал гораздо лучше, чем войну на востоке.
В хрониках великого московско-литовского противостояния война 1507–1508 годов выглядит как малозначительное, к тому же краткое событие. Однако в действительности она стала серьезным испытанием России на прочность.
Боевые действия начались весной 1507 года. Русские армии несколько раз врывались на земли Великого княжества Литовского, творя опустошение, сжигая посады, отгоняя пленников. Одну из этих армий возглавлял князь Д. В. Щеня, наносивший удар из Великих Лук в общем направлении на Полоцк и Оршу. Но на сей раз не случилось того, что происходило при Иване III. Города Литовской Руси перестали открывать перед московскими полками ворота. Так, например, Оршу взять не удалось. А из литовско-русских князей те, кто мог и желал стать подданными Москвы, уже сделали это. Союзником Василия III стал лишь один крупный литовско-русский магнат (и превосходный полководец) — князь Михаил Глинский, поднявший восстание. Несколько городов и крепостей встали на его сторону. Однако хорошо укрепленные Минск и Слуцк отбили восставших от своих ворот.
А вот правительственные литовские войска действовали более успешно: им удалось взять под контроль Торопец, Дорогобуж, некоторые другие населенные пункты. Василию III пришлось выбивать их оттуда, и здесь решительность князя Щени очень пригодилась.
И к осени 1508 года относится его доклад Василию III о событиях в Торопце: «Лета 7017-го сентября в 4 день писал к великому князю ис Торопца князь Данило Васильевич, что он пришол со всеми людьми в Торопец, а торопченя его встретили, и он тех к целованью привел; а которые у него не были, и он по тех послал; а которые люди литовские приводили торопчан к целованью за короля, и те люди бежали. И князь великий князю Данилу со всеми людьми в Торопце велел и быть. Да в Торопец же велел итить с Лук князю Михаилу Микулинскому да Григорью Федоровичю со всеми людьми, а Петру Годунову с Лук и Степану Порховскому изо Ржевы и из Холмскова погосту Василью княж Юрьеву сыну Ростовского велено итить с людьми в Торопец же ко князю Данилу».
Другая московская рать отбила Дорогобуж.
Но в целом война выглядела как тяжелое предприятие, которое за полтора года не дало обеим сторонам ни единого решающего успеха. Воеводы уступили место дипломатам. Мирное соглашение, заключенное на 14 лет, вряд ли устраивало Москву и не особенно радовало Вильно: явного победителя оно не выявило.
Москва поступилась в пользу литвинов клочком земли с городками Любеч и Лоева Гора. Потеря, конечно. Однако предыдущая война принесла России территорию в несколько десятков раз большую, чем та, с которой пришлось расстаться в 1508 году. А единственным по-настоящему ценным приобретением Василия III стал переход в российское подданство Михаила Глинского со всеми его многочисленными сторонниками. Это было достойное пополнение московского военного потенциала. И оно, конечно, вызывало досаду у великого князя литовского и короля польского Сигизмунда I Старого, поскольку, с его точки зрения, «изменники» ушли ненаказанными…
Обе стороны понимали, что результат этого военного столкновения — промежуточный и грядет новая большая война. Она-то и расставит все точки над i: кто господствует в регионе и по каким рубежам пройдет граница, которая покажет силу, влияние и возможности двух великих держав относительно друг друга.
Россия и Великое княжество Литовское готовились к новому раунду вооруженного противоборства. Порубежные области кипели набегами и боями, число взаимных обид быстро росло.
Очень точно описал предвоенную обстановку современный историк А. Н. Лобин: «1509–1512 гг. прошли в пограничных спорах. Вооруженные люди с той и другой стороны нападали на порубежные села, захватывали скот, секли крестьян и уходили на свою территорию. И все же эти споры не могли стать поводом для нового широкомасштабного конфликта. Серьезно обострили русско-литовские отношения известия о подстрекании Сигизмундом крымских татар напасть на южные рубежи России — уже в мае 1512 г. татарские набеги опустошили уезды за р. Окой. Одновременно с этим из Литвы были получены сведения о 74 заключении под стражу литовскими властями сестры [московского] государя, великой княгини Елены»
[72].
Думается, повод мог быть любым, и его отыскали бы даже в том случае, если бы Великое княжество Литовское не проявляло себя столь агрессивно и не обижало вдовствующую великую княгиню Елену. Стратегический спор между двумя государствами-великанами оставался нерешенным, и это давало вескую причину находить поводы к войне.
Другое дело, что наём крымского хана для боевых действий против Московского государства действительно создал для Василия III серьезную проблему.
Московская дипломатия была превосходно вооружена долгим опытом выстраивания отношений с Ордой и ее осколками — ханствами Чингизидов, племенными объединениями ногайцев. Московские послы умели договариваться с татарами и даже направлять их силу против литовцев. Особенно хорошо получалось это при Иване III: крымский хан был его полезнейшим союзником. Но при Василии III ситуация начала меняться. Во-первых, после казанской катастрофы 1506 года татары почувствовали: Москву опять можно бить! Во-вторых, испортились отношения с «крымским царем» Менгли-Гиреем. Литовцы сумели перенаправить всю хищную энергию ханства в сторону Русского государства. В 1507 году Россия впервые почувствовала «крымскую угрозу»: отряды крымских мурз, очевидно незначительные, принялись разорять Северу — Белевские, Козельские и Одоевские «места», — но их отбили. Впоследствии борьба между двумя дипломатическими системами за Крым приведет к тому, что тамошние правители будут поочередно использоваться то Литвой против Москвы, то Москвой против Литвы: кто больше заплатит, кто больше уступит, кто посулит больше политических льгот, тот и пользуется боевыми ресурсами хана-союзника… Накануне первых походов на Смоленск силы крымцев совершенно отчетливо послужили именно на благо литовцев.
Москва, как видно, имела от своих крымских доброхотов известия о нарастающей угрозе: именно тогда в Туле, на «набегоопасном» направлении быстрыми темпами были возведены мощные деревянные укрепления. А несколько лет спустя здесь выросла каменная крепость. Но столь дерзкого и энергичного натиска, который она встретила со стороны Крыма, никто не ожидал.
