Таким образом, насколько опочецкий наместник B. М. Салтыков с гарнизоном «перестояли» Острожского, превзошли его войско в мужестве, настолько же князь А. В. Ростовский переиграл гетмана с литовцами в маневрировании.
При штурме города одни только вражеские наемники потеряли около 1500 бойцов убитыми и ранеными. А по данным русского пленника Тимофея Рупосова, сбежавшего от литовцев, предварительно получив у них сведения о битве за Опочку, — неприятелю за все время операции на Псковщине был нанесен урон в пять тысяч человек убитыми, ранеными и пленными. По словам того же Т. Рупосова, король Сигизмунд I с досадой называл Опочку «бесовой деревней».
Даже авторы польских хроник, весьма не расположенные к Московскому государству, признавали: под Опочкой, особенно во время штурма, королевское войско понесло тяжелые потери. Так, Мартин Бельский сообщает: стреляя по атакующим воинам и сбрасывая на них бревна, русские многих убили. Камнем, брошенным из крепости, смертельно ранен был знатный шляхтич Анджей Боратынский герба Корчак, впоследствии скончавшийся от раны в Вильно. Мачей Стрыйковский, последовательный недоброжелатель Москвы, признавал: немало чешских наемников легло тогда у стен Опочки, пораженных стрельбой, а также каменьями и колодами, летевшими сверху.
Потери, потери, потери… И всё напрасно.
Императорский посол считал, что поражение под Опочкой разрушило все планы польского короля на достойный мир с Россией. Вот его объяснение: «После того как войско польского короля ничего не добилось под Опочкой, — а рассчитывалось, что если эта крепость будет захвачена, то можно будет достичь более выгодного мира, — великий князь
[139] сделался высокомерен, не захотел принять мира на равных условиях»
[140].
Блестящая победа под Опочкой имела и другое значение: со времен взятия Смоленска в 1514 году русская армия не имела крупных боевых достижений. На вражеский успех под Оршей долгое время не удавалось ответить ничем значительным. И вот — новый боевой триумф, вражеская армия с тяжелыми потерями отступает от стен незначительного русского городка. На воевод и рядовых воинов, вот уже пять лет сражавшихся с литвинами за государя Василия III, Опочка должна была произвести ободряющее воздействие: дан ответ за Оршу!
Итоги военной деятельности этого незаурядного военачальника поражают воображение. За четверть века он побывал на всех «фронтах» Московского государства, принял участие более чем в двух десятках боевых выходов, притом около половины операций он возглавлял! Это значит, что князя А. В. Ростовского использовали на ратном поле с необыкновенной интенсивностью как Иван III, так и Василий III. Ему доверяли, его бросали на «критические» направления боевых действий, его держали на первых ролях. И он побеждал. Александр Владимирович занимает выдающееся место даже в галерее «железных волков» Ивана III — блестящих полководцев, коими столь богато было время рождения Московской державы.
Он достоин самого почтительного отношения со стороны русских людей, которым дорога боевая слава нашего Отечества.
Глава 6
БОЯРИН
АЛЕКСЕЙ ДАНИЛОВИЧ БАСМАНОВ-ПЛЕЩЕЕВ
В истории порой случается так, что один человек становится идеальным выразителем надежд и тревог, главнейших отличительных черт и наиболее ясных тенденций развития целого общественного слоя. Конечно, это возможно лишь тогда, когда он поднимается до вершин государственной деятельности и, соответственно, слова его, мысли, деяния, как державные, так и не выходящие за пределы личного интереса, оказываются в фокусе общественного внимания, а значит, «застревают» в исторических источниках. И, разумеется, такое случается, только если судьбой подобной личности двигают факторы, мощнее всего влияющие на коллективную судьбу всей большой общности, которой он принадлежит.
Боярин Алексей Данилович Басманов-Плещеев — один из лучших наших полководцев XVI века, деятель великих дарований и великих страстей. Большой русский человек — большой в грехах и добродетелях, худо влезающий в театральные прописи положительного героя или классического злодея. И он же — фигура, сконцентрировавшая в своем жизненном пути судьбу обширного сектора русской элиты, состоявшего из старомосковских боярских родов.
Алексей Данилович Басманов-Плещеев был великим человеком, но прежде всего — частью большой семьи, и только после этого всё остальное… В допетровской России предпочтение интересов рода интересам человека, пусть даже самого выдающегося представителя своей фамилии, являлось нормой. Род жил, совместно защищаясь и нападая, совместно добиваясь возвышения и претерпевая опалу. Тот, кто находил возможным пренебречь надобностями родни, не обращать на нее внимания, рисковал не только вскоре сделаться изгоем, но также заработать репутацию психически не вполне здорового человека или, еще того хуже, нравственного урода.
Нерасторжимая связанность с родом вела Алексея Даниловича по жизни, заставляя его совершать то отвратительные, то величественные поступки.
Басманов на страницах научно-популярной да, в сущности, и научной литературы чаще всего предстает как один из наиболее значительных опричников. И действительно, опричнина в какой-то степени затмевает его успехи на поле брани, поистине впечатляющие.
В массовом историческом сознании с опричниной связаны прежде всего две персоны: царь Иван IV и Малюта Скуратов. Однако главным советчиком Ивана Васильевича и, можно сказать, отцом этого причудливого учреждения был другой человек. Пискаревский летописец под 1565 годом сообщает о начале опричнины следующее: «В том же году попущением Божием за грехи наши возъярися царь и великий князь Иван Васильевич всеа Руси на все православное християнство по злых людей совету Василия Михайлова Юрьева да Олексея Басманова и иных таких же, учиниша опришнину разделение земли и градом»
[141].
Василий Михайлович Захарьин-Юрьев не сыграл в опричнине сколько-нибудь заметной роли, а в 1567 году он умер. Его сын Протасий был записан в опричники, но служил на довольно скромных должностях.
Другое дело — Алексей Данилович Басманов-Плещеев, отдаленная родня В. М. Захарьина-Юрьева
[142]. На протяжении нескольких лет Басманов играл роль наиболее влиятельного лица в опричнине — после самого царя, разумеется. Именно он формировал боевой опричный корпус и вывел на высшие должности собственную родню, в первую очередь сына Федора.
На верхушке военной системы опричнины в разное время стояли всего восемь человек: Иван Дмитриевич Колодка Плещеев, Андрей Иванович Плещеев-Очин, Захарий Иванович Плещеев-Очин, Федор Алексеевич Басманов-Плещеев, князья Михаил Темрюкович Черкасский, Федор Михайлович Трубецкой, Андрей Петрович Телятевский и Василий Иванович Телятевский (или Иван Петрович Зубан Телятевский). Все они принадлежали к родовитым семействам служилой знати. Ни один не может ассоциироваться с «худородным», «провинциальным», «городовым» дворянством. Четверо из восьми — родня Басманова-Плещеева. И какая родня! Из четверых только один (!) имел сколько-нибудь значительный опыт военного командования — Захарий Иванович Плещеев-Очин. Да и тот был, что называется, «битым волком». Дважды он терпел тяжелые поражения на литовско-ливонском фронте. Этих полководцев второго сорта удалось — благодаря протекции со стороны «главы клана» — возвести на самую вершину опричного боевого корпуса, они командовали тысячами людей! Более того, помимо них еще Иван Иванович Очин-Плещеев и его брат Никита Иванович ходили в воеводских чинах; видным воеводой в опричнине был сродственник Плещеевых князь Иван Петрович Охлябинин.
