Хотя, конечно же, тем, кого местническая иерархия отбрасывала от вершины власти, от этих ее преимуществ было не легче. Как, например, Алексею Даниловичу Басманову.
Что же касается Дмитрия Хворостинина, то ему, по местническим счетам, путь к высшим постам армейским и думным оказался до крайности затруднен.
Впрочем, не были Хворостинины и «бедными родственниками» в среде русской служилой аристократии. Отец четверых сыновей — Дмитрия, Андрея, Петра и Федора, князь Иван Михайлович Хворостинин известен по воинским документам еще со второй половины 1530-х годов, где он фигурирует с довольно скромными служебными назначениями. Но положение его в армии постепенно улучшается. К первой половине 1560-х, после нескольких десятилетий ратной службы, Иван Михайлович выслужил думный чин окольничего. В 1564 году он упоминается в последний раз: из действующих воевод и, надо полагать, из Думы он выбыл — скорее всего из-за возраста
[273]. Перед его сыновьями стоял добрый пример отца: аристократа-воина, долгой честной службой вырвавшего у судьбы высокий чин. Примерно такая же биография ожидала лучших из них… Если бы не воинский талант, дарованный Богом Дмитрию Ивановичу и позволивший ему подняться значительно выше отца. И еще — если бы не удачные брачные комбинации Хворостининых.
С чего начинал Дмитрий Иванович? С понимания того, что он сам своей судьбе хозяин. Род не располагал сколько-нибудь значительными вотчинами, к тому же землю отца пришлось поделить между четырьмя сыновьями, и каждому досталось совсем уж немного. Есть известия, что братья жестоко ссорились между собой за землю. Таким образом, только служба могла дать молодому человеку его положения высокий статус в обществе.
Лет в пятнадцать юноша обязан был впрячься в государеву службу, начав с невеликих должностей. В молодости князь служил по Коломне и Белой (1550-е годы): там у него были поместья, очевидно незначительные. О карьере юного князя известно мало. Впервые о Дмитрии Ивановиче сообщают воинские документы под 1558 годом. К тому времени Хворостинин добился уже определенного положения: его назначили воеводой в небольшую южную крепостицу Шацк, построенную всего пятью годами раньше. Этой службе, вероятно, предшествовали более низкие воинские посты, но о них источники того времени информации не донесли.
Что такое воевода в Шацке? Очень рискованная работа. От большого набега крымских татар стены этого молодого укрепления не спасли бы: такие городки захватчики брали и палили мимоходом, можно сказать, закусывали ими на завтрак. Зато подобные крепостицы идеально годились на роль опорных баз для сторожевых отрядов и для отпора небольшим татарским бандам, из года в год приходившим на Русь, чтобы захватывать рабов.
Князю Хворостинину досталась беспокойная, опасная и очень нужная для России служба.
В одном из более поздних походов русской армии на юг мы видим Дмитрия Ивановича воинским головой (должность рангом ниже воеводской). Затем, в конце 1559-го или в 1560 году, его ненадолго ставят во главе гарнизона Нижнего Новгорода — это уже очевидное повышение по сравнению с Шацком.
В течение десятилетия разряды и летописи XVI столетия скупо освещают биографию князя Хворостинина. Как и все военачальники московских государей того времени, он мало походил на толстых бояр из старых советских фильмов. Служить приходилось постоянно, большая часть жизни «служилых людей по отечеству» проходила в дальних городах, в разъездах, стычках с неприятелем и больших сражениях. Не столь уж многие доживали до глубокой старости. В Московском государстве любили и уважали дородных людей, но, видимо, — как большую редкость. Ведь дворяне были в большинстве своем поджары, вроде хороших гончих псов, подвижны, неутомимы и невероятно выносливы.
Хворостинин дрался на двух «фронтах». То его отправляли возглавлять небольшие отряды на южную, степную границу, и там он участвовал в маневренных играх со стремительной и хищной крымской конницей. А ежегодные татарские набеги нависали смертельной угрозой над Русским Югом… То Дмитрий Иванович получал назначение против западных соседей — шведов, литовцев и поляков. В 1558 году как раз началась 25-летняя Ливонская война или, иначе, война за ливонское наследство, в которой Россия принимала участие с переменным успехом…
Осенью 1561 года он выступил вместе с отрядом из Алы-ста в роли головы при воеводе князе В. М. Глинском. Отряд вошел в состав большой рати, отправленной против «ливонских немцев». Но летом 1562 года Хворостинин вновь на юге — участвует в отражении крымцев под Мценском.
Пока он никому не известен и ничем не выделяется из общей массы младших воевод Московского государства, коим счет шел на десятки и сотни.
Первый взлет в его карьере связан с событиями зимы 1562/63 года. Московское государство совершило тогда одно из звездных деяний своей военной истории.
К тому времени Ливонская война осложнилась: против России выступил новый сильный и могущественный противник — Польско-Литовское государство. Иван IV планировал нанести ему сокрушительный удар и вывести таким образом из войны. Осенью 1562 года он начал готовить масштабное вторжение на земли Руси Литовской. Рать собиралась по полкам в семнадцати городах, не считая сил, которые вышли с царем из самой Москвы. Столичная рать выступила 30 ноября.
На 5 января 1563 года был назначен общий сбор всех сил в Великих Луках. Дисциплина и организованность русского войска стояли тогда на высоком уровне, и огромная армия действительно собралась перед литовским рубежом в один день. Это образец гибкости и слаженности военной машины Московского государства, удивительный даже для последующих столетий.
На протяжении четырех дней в Великих Луках формировались из отдельных отрядов полки, назначались воеводы, определялись маршрут и порядок движения. Для того чтобы избежать дорожных заторов, полкам велено было выходить из города с интервалом в один день. У русского командования за период без малого 11 лет, прошедших со времен «казанского взятия» 1552 года, не было иного опыта в управлении столь значительными полевыми армиями. Поэтому, когда Государева армия выступила из Великих Лук (9 января), движение все-таки совершалось медленно, то и дело возникали «пробки».
Боевую силу царского воинства, как уже говорилось в главе, посвященной А. Д. Басманову-Плещееву, составляла дворянская конница с боевыми холопами, казаки, служилые татары, черкасы, мордва и отряды стрельцов. Вместе они составляли, по всей видимости, около пятидесяти пяти тысяч бойцов — без учета иностранных специалистов и пушкарей с их начальниками. С армией шел очень значительный «наряд» — войсковые «середние» и «легкие» орудия, а также артиллерия «главного удара» — мощные осадные пушки.
Но помимо весьма значительного боевого элемента армия оказалась нагружена колоссальными «кошами»-обозами и многотысячной «посохой». Так именовали в XVI веке слабоорганизованные толпы людей, привлеченных для инженерных работ: мощения мостов, создания осадных приспособлений и переноски грузов. Эта толпа и создала главные сложности при передвижении войска.
