Пользуясь удачным моментом, Воротынский зашел Девлет-Гирею в тыл с основными силами. Пока совершался этот маневр, сравнительно небольшой отряд под командой князя Хворостинина продолжал сдерживать натиск атакующих в «гуляй-городе». Вечером, когда напор крымцев ослаб, Хворостинин открыл огонь из всех орудий и пошел на вылазку с отрядом немецких наемников ротмистра Юрия Францбека (Фаренсбаха). Он многим рисковал: если бы Воротынский не успел вовремя обрушиться на татар с тыла, вылазка могла стоить Дмитрию Ивановичу жизни, а всей русской армии — проигранной битвы. Но Воротынский в нужное время поддержал контратаку Хворостинина. Зажатые с двух сторон татары потерпели сокрушительное поражение и обратились в бегство.
Вельможный историк XVIII столетия князь М. М. Щербатов цветисто описал грандиозное вооруженное столкновение двух народов: «Приятна была российским воинам самая смерть, когда пролитием крови татарской отмщали за отечество свое и останавливали нынешнее врагов стремление на вящее его разорение. Такими мыслями быв побуждены, которые каждого воина героем учиняли, не было препон, которые бы их храбрость сдержать могли. С другой стороны, татары, быв весьма отдалены от отечества своего, и, между победой и погибелью не зря себе посредства, с упорностию же сопротивлялись… по три дни сие продолжалось; и солнце на западе последними своими лучами освещало храбрые подвиги сражающихся войск, а при воз-хождении своем те же начинающиеся подвиги зрило. Но наконец, в третий день, когда уже мертвыми… исполнился весь стан татарский, земля обагрилась кровью их… тогда татары принуждены были в бегство обратиться, потеряв множество избиенных»
[284].
В страшной сече полегла родня Девлет-Гирея, нашли свою смерть многие мурзы и прочая татарская знать. К тому же хан получил ложные известия о подходе главных сил русских. Орда отступила. Русские воеводы организовали преследование и разгром отдельных отрядов.
В исторической литературе не раз высказывалось мнение, согласно которому победа в Молодинской битве была достигнута в основном усилиями Хворостинина. Известный советский историк Руслан Григорьевич Скрынников выразил это мнение в наиболее четкой форме: «Согласно укоренившейся традиции, славу победы над татарами приписывают обычно главному воеводе князю М. И. Воротынскому. Подобное мнение кажется неверным. Назначение Воротынского главнокомандующим объясняется отнюдь не особыми военными дарованиями или заслугами удельного князя, а в первую очередь его знатностью. Подлинным героем сражения при деревне Молоди был не он, а молодой опричный воевода князь Д. И. Хворостинин…»
[285] Другой специалист по военной истории, В. В. Каргалов, осторожно поддержал эту точку зрения: «Даже если это преувеличение, важная роль опричного воеводы Хворостинина… несомненна. Военный авторитет его необычайно высок. Он выдвигается в первый ряд русских полководцев…»
[286] Трудно определить, насколько верно подобное мнение. С одной стороны, Михаил Воротынский — опытный военачальник. Помимо Молодинской битвы на его счету, как можно было убедиться, несколько других значительных заслуг. Он удачно действовал во время осады и штурма Казани в 1552 году; на протяжении нескольких лет возглавлял всю оборону юга России; в 1571 году разработал «Боярский приговор о станичной и сторожевой службе», который считается первым воинским уставом в нашей стране. По свидетельству современника, князь Воротынский был «муж крепкий и мужественный, в полкоустроениях зело искусный». Он намного превосходил Хворостинина знатностью рода и богатством. С другой стороны, в ходе битвы у Молодей на Дмитрия Хворостинина действительно возложены были самые сложные задачи; их отличное исполнение в конечном счете и привело к разгрому Девлет-Гирея. Видимо, правильным было бы считать обоих военачальников в равной степени творцами победы.
Опричная военная машина утратила доверие царя после сожжения Москвы крымцами. Она быстрыми темпами расформировывалась. Со второй половины 1571 года опричные воеводы отправляются в походы в одних полках с земскими и даже у них под командой. А значит, Дмитрию Ивановичу предстояло вновь столкнуться с конкуренцией со стороны более знатных аристократов.
В опричнине он лишь раз оказался в состоянии местнического спора, да и то с самим главнокомандующим опричным корпусом — Иваном Дмитриевичем Колодкой, принадлежавшим к всесильному клану Плещеевых. Теперь ему предстояло сталкиваться в больших местнических разбирательствах со многими великими родами титулованной знати. В 1572 году, пока Хворостинин по изложенным выше причинам ходил в низких воеводских чинах, ему это не грозило. Но как только он начнет получать самые скромные повышения по службе, названная угроза немедленно реализуется. Дмитрий Иванович — один из «рекордсменов» по части местнических дел. За период между 1573-м и началом 1590-х годов его имя связано с двадцатью двумя местническими тяжбами! В среднем выходит примерно одно разбирательство каждые восемь месяцев…
Ученым неизвестна точная дата отмены опричнины. Это был процесс, разделенный на несколько стадий. Опричное войско, как говорилось выше, перестало выполнять самостоятельные задачи уже в 1571 году. Тогда же правительство принялось возвращать владельцам поместья и вотчины, переведенные несколькими годами ранее в опричнину. Во второй половине 1572 года (примерно август — сентябрь) вышел указ, запрещавший поминать опричные порядки. Тогда же, очевидно, исчезла и опричная Боярская дума. Таким образом, к опричным временам стали относиться крайне отрицательно…
В результате на протяжении нескольких лет Хворостинину давали относительно невысокие должности. В 1573–1574 годах на него была наложена опала. Хворостинин не смог дойти до отрядов восставшей на казанских землях «луговой черемисы» из-за «снегов великих», то ли просто опоздал к месту сбора войск. Иван IV снял его с командования, обрядил в женское платье и заставил молоть муку — дескать, не полководец этот Хворостинин, а сущая баба!
Не вспомнил государь, как «баба» защищала Москву у Молодей с последней горстью боеспособных войск…
[287]
Тогда же Дмитрий Иванович проиграл местническое дело с князем Ф. М. Троекуровым, в 1577–1579 годах Хворостинины понесли жесточайшее поражение в местническом деле с Бутурлиными. Самого князя Дмитрия за упорство в отстаивании интересов рода на неделю отправили в тюрьму и взыскали с него в пользу Ф. А. Бутурлина огромный по тем временам штраф — 150 рублей
[288].
