Поэтому, вопреки расхожему мнению, фамильяров на Тиамат было немного. Несмотря на технологический рывок, жители мира смерти до сих пор активно использовали множество модифицированных животных для самых разных нужд, но фамильяр всегда был лишь один.
Вслед за гарпией, планируя с дерева на дерево, устремилась летяга.
– Ждём, Пекеньо, – Густаво успокаивающе похлопал саблезуба по шее.
Тот ответил недовольным ворчанием, похожим на грохот камнедробилки.
Противника обнаружили быстро: десяток корпоратов развлекался, вломившись в дом. Миа вывела изображение с импланта гарпии на такблоки товарищей и все могли наблюдать, как штрафники загоняют в подвал дома перепуганных идиллийцев.
– Что они собрались делать, сеньора сержант? – спросил Леандро.
Де Вега, не оглядываясь, ответила:
– Ничего хорошего. Бегом марш!
Тиаматцы сорвались с мест. Пекеньо рысил рядом со своим хозяином, порыкивая от нетерпенья.
Штрафники тем временем заперли подвал и завалили сверху вытащенной из дома мебелью. Отойдя подальше, они выстроились полукругом, при этом один обежал дом, закидывая в окна гранаты. Тиаматцы ожидали взрыва, но вместо этого из дома потянулся дым разгорающегося пожара.
«Плазменные», – догадался Густаво.
– Они хотят их сжечь живьём! – воскликнул Леандро.
– Пускай фамильяров! – рявкнула де Вега.
Густаво свистнул, и Пекеньо с радостным рёвом устремился вперёд.
Штрафники наслаждались потехой, даже не догадываясь о том, что их ждёт. Кружащая над ними птица привлекла внимание лишь одного ублюдка, да и то ненадолго: корпорат несколько секунд глядел на гарпию, а потом вновь присосался к бутылке.
Это была его последняя выпивка: спикировавшая гарпия ударом клюва проломила человеку череп. Пока дружки убитого осознавали случившееся, на другого штрафника с ветки свалилась летяга. Не ожидавший такого человек упал ничком, орошая траву кровью из прокушенной артерии.
Веселье прекратилось. Штрафники заорали, хватаясь за оружие, но было поздно – подоспели остальные фамильяры. Густаво с удовольствием наблюдал, как Пекеньо без затей смёл с дороги корпората. Тело бойца отлетело в сторону и осталось лежать изломанной куклой, а саблезуб ударом лапы обезглавил второго ублюдка.
Всё закончилось за пару секунд. Фамильяры расправились с отделением карателей едва ли не быстрее, чем хвалёные репликанты Доминиона.
Пожар в доме тем временем разгорелся не на шутку. Огонь охватил лёгкие конструкции, и Густаво понял, что тиаматцы просто не успеют добежать, прежде чем станет поздно.
– Пекеньо!
Услышав голос хозяина, саблезуб дисциплинированно сел, ожидая команды. Густаво отправил на тактический блок питомца серию пиктограмм. Расчистить вход в подвал и вытащить людей.
Саблезуб нерешительно тронулся с места: огонь вызывал у него инстинктивный страх.
– Ну же, малыш, – подбодрил Густаво. – Давай, ты сможешь.
Пекеньо жалобно рыкнул, а потом, прижав уши, прыгнул навстречу опасности.
Наваленная поверх подвальной двери баррикада из мебели была непреодолимым препятствием для человека, но не для восьми центнеров заключённой в броню кошатины. Пекеньо, словно бульдозер, снёс баррикаду и вломился в подвал.
Следующие несколько секунд оттуда вылетали ошеломлённые идиллийцы, выброшенные мощной лапой.
– Быстрее, малыш, – беззвучно шептал Густаво, с тревогой глядя на объятый пламенем дом.
Пекеньо выпрыгнул из подвала за считанные мгновения до того, как здание сложилось внутрь. Саблезуб оглядел ошеломлённых людей и отошёл подальше от огня, к остальным фамильярам.
Через минуту подбежали тиаматцы. Густаво обхватил руками голову питомца, и Пекеньо принялся жаловаться на пережитый им страх и невоспитанных людей, которые даже не назвали его «хорошим мальчиком».
– Тихо, малыш, – Густаво снял с саблезуба шлем и почесал ему лоб.
Тот немедленно шлёпнулся на спину, требуя погладить и пузо.
– Не сейчас, – разочаровал его Густаво.
Пекеньо огорчённо вздохнул. Усевшись, он шумно почесал задней лапой ухо и бдительно вскинулся, услышав в стороне автоматные очереди.
Тиаматцы насторожились. Густаво взглянул на тактический блок и расслабился: в той стороне, откуда донеслась стрельба, зеленели отметки дорсайцев. А вот точки штрафников стремительно гасли одна за другой.
Вопреки приказу оставаться на местах, небольшие группы союзовцев входили в город наводить порядок. Лейтенант де Сервантес был не одинок в умении находить лазейки в правилах.
Планета Идиллия. Город Зелар
Едва Лорэй вошли в гостиную дома, служащего диверсантам базой, на них уставилось дуло пистолета.
– А, это вы, – тихо проговорил контрразведчик, опуская оружие. – С возвращением.
Грэм сидел в кресле, опутанный шлангами капельниц, придававших ему вид злодея-инвалида из кинобоевика. Было видно, что капитан удерживается в сознании лишь силой воли, но вот-вот отключится, составив компанию незнакомой идиллийке, спящей на диване. На спине несчастной розовели аккуратно наложенные полосы синтеплоти, резко контрастируя с фиолетовой кожей.
– Азил сказал, что шрамов не останется, – глядя на женщину, сказал Грэм, словно кто-то его об этом спрашивал.
Положив пистолет на подлокотник, капитан помассировал веки.
– Ваши уже ушли, – сказал он. – Сержант, можете последовать за ними. Ваш командир сказала, что вы знаете точку сбора.
– Я остаюсь, – сержант положил ладонь на плечо Эйнджелы. – Тоже сдаюсь. Если гарантируете те же условия, что и Лорэй, сэр.
Сложно сказать, кого это заявление удивило больше: все потрясённо уставились на Чимбика.
– Не думаю, что это хорошая идея, – осторожно сказала Эйнджела.
– На данный момент – единственно верная, – отозвался репликант.
– И я так понимаю, что сидеть вы хотите в одной камере с Эйнджелой Лорэй? – уточнил Грэм.
– Да, сэр, – сержант с вызовом уставился на контрразведчика.
– Договорились, – кивнул тот.
В комнату вошёл Блайз, по уши заляпанный грязью.
– О чём договорились? – спросил он. – И кто это валяется на моём диване?
Сержант метнул на него свирепый взгляд.
– Да я пошутил, садж! – вскинул ладони болтун. – Просто вы все тут серьёзные такие…
– Заткнись, Блайз! – рыкнул Чимбик. – Приведи себя в порядок и выдвигайся на точку сбора.
– А ты? – насторожился Блайз.
– А я сдаюсь, – просто ответил сержант.
Блайз обалдело моргнул. От веселья не осталось и следа. Он переводил растерянный взгляд с сержанта на Лорэй и обратно, словно надеясь на то, что всё сказанное – шутка.
