Де Силва, мешая эсперанто с испанским, разразился пылким монологом, из которого Нэйв кое-как уяснил, что «амадо Лили» – та самая девушка, что вызвала помощь в дом, где идиллийцев убивали «Поцелуем вечности». Сам Грэм её даже не видел: в отличие от своих дружков, попавших в лапы корпоратов, девчонке хватило ума забиться в укрытие и не отсвечивать, пока беда не миновала. Наверное, поэтому она так и приглянулась тиаматацу: у этой идиллийки присутствовал инстинкт самосохранения, что не особо свойственно представителям её народа.
– Вообще, жизнь ей спас другой, – сказал Грэм, когда тиаматец замолчал. – Я в это время валялся на клумбе.
– Но Лили сказала, что вы… – озадачился де Силва. – Она видеть вас, сеньор капитан, когда вы говорить a sus amigas
7 убегать из город.
– Присаживайтесь, старшина, – Грэм указал на свободное кресло. – В общем…
И капитан подробно рассказал тиаматцу про события в том доме. Не то чтобы это было необходимо, но очень уж хотелось ненадолго отвлечься от всего того дерьма, что он читал в отчётах о художествах корпоратов в городе.
– То есть вы там всё же быть, – резюмировал де Силва, когда Нэйв завершил рассказ. – И я быть ваш должник. Ваш и тот сержант. Вы разрешить благодарить он?
– Конечно, – улыбнулся Нэйв. – Я распоряжусь…
– Нет нужды, – перебил его Рам. – Старшина, пойдёмте, я провожу вас на гауптвахту. Тоже хотел пообщаться с этими ребятами.
– Мучас грасиас
8, – прижал к груди руки де Силва.
В приёмной Рам увидел фамильяра де Силвы: громадную самку саблезуба, бдительно приглядывавшую за своими отпрысками. Оба котёнка радостно грызли ножки журнального столика, без всякого почтения к труду мастера и выложенным за него деньгам.
– Зубки чесаться, сеньор, – немного виновато объяснил де Силва.
Костас взглянул на стремительно превращающийся в щепки столик и уважительно присвистнул.
– Оставьте их пока тут, старшина, – сказал он. – Это возможно?
– Си, сеньор, – де Силва сделал несколько жестов.
К удивлению китежца, саблезубы повели себя так, словно обладали разумом. Самка рыкнула на детёнышей, и те дисциплинированно нырнули под ближайшее кресло.
– Они ждать тут, – де Силва почесал питомице лоб. – Флоринда идти со мной.
В камеру к доминионцам Флоринда зашла первой: идея Костаса, которому стало совершенно по-детски интересно взглянуть на реакцию пленных. Тут они не особенно отличились от обычных людей: одна из близняшек, до того показывавшая репликанту какие-то движения танца, при виде здоровенной твари принялась медленно пятиться, пока не вжалась в стену. Репликант-рядовой плавным движением заслонил девушку и замер, настороженно глядя на мохнатую глыбу. Сидевший в кресле татуированный сержант крепко держал вторую Лорэй, не позволяя той сделать ни единого резкого движения. Вид у неё был напуганный.
– Нет-нет, не бояться! – замахал руками де Силва, вбегая в камеру. – Флоринда быть добрый, хороший девочка! Да, Флоринда?
«Добрая, хорошая девочка» явно наслаждалась произведённым впечатлением. По крайней мере, Костас был в этом уверен, глядя на довольную морду.
– Не помешали? – полковник оглядел настороженно притихших доминионцев. – Старшина де Силва пришёл поблагодарить вас, сержант.
– Си, – тиаматец повернулся к репликанту и напряжённо замер, разглядывая татуировку на его лице.
– Сержант не из идиотов, что разрисовывают себя под тиаматцев, – понял причину заминки Рам. – Татуировку ему сделали по служебной необходимости, – объяснил он, вспомнив рассказ контрразведчика.
– Си, сеньор полковник, – заметно расслабился де Силва. – Сеньор сержант…
Костас с откровенным удовольствием смотрел, как недоумение и недоверие на лице репликанта уступают место смущению. Искусственный солдат явно не привык выступать в роли героя.
– Так уж вышло, – сказал Рам, когда замолчал тиаматец, – что я тоже перед всеми вами в долгу. И за себя, и за свою дочь.
– Дочь? – удивился репликант-рядовой.
– Лейтенанта Дёмину, – объяснил Костас.
– Эта маленькая злюка у вас по дому в наморднике ходит? – полюбопытствовал рядовой. – Или это она без вас с цепи слетает?
– Заткнись, Блайз, – рыкнул сержант, прежде чем опешивший от такого беззастенчивого хамства Костас нашёл ответ. – Простите, полковник, сэр, у нас ещё туго с юмором.
Рядовой при этом виноватым не выглядел, из чего Костас сделал вывод, что тот абсолютно не согласен с сержантом.
– Не знаю насчёт намордника, рядовой, но кляп бы вам не помешал, – сухо отшутился Костас. – В общем, у вас будут ко мне какие-либо просьбы сверх того, что вам пообещал капитан Нэйв?
– Если можно, – попросила сидевшая на коленях сержанта девушка, – не приводите больше зверей.
На «хорошую девочку» она смотрела со страхом.
Услышавшая это Флоринда недовольно дёрнула ухом, а потом демонстративно зевнула и потянулась, предоставив всем присутствующим возможность полюбоваться на арсенал зубов и когтей, дарованный ей природой. Убедившись, что должный эффект достигнут, она улеглась на пол и пихнула хозяина мордой, требуя ласки.
– У меня есть просьба, – из-за спины рядового подала голос Лорэй. – Можно привести к нам пару Спутниц? А то мой парень не успел испытать все прелести пребывания на Идиллии.
Полковник тут же вспомнил коллективный оргазм, полученный всей комендатурой из-за одного любвеобильного балбеса, притащившего идиллийку на службу. Но в то же время просьба была не из тех, что отвергают сразу. В конце-концов, ничего плохого в том, чтобы расслабиться в хорошей компании, Костас не видел. А Спутницы были прекрасной компанией, что ни говори.
– Я подумаю, что можно сделать, – уклончиво ответил он. – Что-нибудь ещё?
– Если не сложно, – вновь подала голос подружка сержанта, – принесите нам нейтрализатор для кожи. Хочу смыть краску.
Она продемонстрировала фиолетовую руку, а затем добавила:
– И я бы с радостью получила завель. Такие продают в музыкальных магазинах.
При этих словах де Силва оторвался от почёсывания за ушами своей питомицы и с интересом посмотрел на девушку. Достаточно сложный инструмент не пользовался особой популярностью за пределами Тиамат, так что любопытство старшины было вполне понятным.
– Сеньора, но такой завель не спеть вам печаль своей души, – осторожно сказал он. – У него её нет, для песни души нужно брать завель из рук мастера.
Ответом ему была грустная улыбка девушки:
– Мне хватит печали в собственной душе.
