Воспоминание вызвало улыбку, но она угасла, едва перед глазами Зары в который уже раз появились небрежно сброшенные в кучу трупы на площади. И залитые кровью разноцветные волосы.
К горлу подкатил ком, но пустой желудок не исторг даже желчь. С того самого дня Зара не смогла заставить себя проглотить даже кусочек пищи, и медикам приходилось кормить её внутривенно. Арора не мешала. Она понимала, что доктора делают всё верно, и даже хотела им помочь, но просто не могла. Стоило попытаться поесть, как тело выворачивало в болезненном спазме.
– Нужна помощь? – в палату вошёл Като, психолог, что безуспешно пытался посодействовать в реабилитации.
Его тёплое беспокойство и желание помочь обволакивали, словно одеяло в морозную ночь. Жаль, что на этот раз холод исходит изнутри самой Ароры, и ничто извне не способно его прогнать.
Кивнув, Зара повернулась к доктору спиной. Тот подошёл и осторожно, стараясь не потревожить заживающие раны, застегнул платье. Глядя на его уставшее, осунувшееся лицо в зеркале, Зара испытала вину. Доктора остро ранила неспособность вылечить пациентку.
Наверное, находиться сейчас рядом с ней было особенно мучительно, но Като не уходил. Он ободряюще улыбнулся ей и осторожно обнял за плечи.
– Тебе не нужно уходить, Арора. Ещё слишком рано. Это мрачное, жестокое время, но ты можешь стать той, кто поможет людям. Даст им надежду.
Надежду… Ароре и самой сейчас не помешала бы надежда, но её не было. Правда в том, что все усилия, все многолетние труды по созданию лучшего мира можно разрушить за одну ночь. Походя растоптать сотни жизней, чувствуя при этом лишь весёлое нетерпение и предвкушение новых зверств.
И она бессильна это предотвратить. Не способна исправить. Зачем жить в мире, где все усилия тщетны? Где всё доброе, что ты взращиваешь годами, перечёркивается автоматной очередью?
Зара не находила ответа.
– У меня нет для них надежды, – тихо сказала она.
Главный врач городской больницы – Аша Тагор – уже готовился перешагнуть порог старости. Развитая медицина, культ здоровья и красоты помогали идиллийцам жить долго и полноценно, но всё же время брало своё. Вокруг глаз девяностопятилетнего мужчины отчётливо виднелась сеточка морщин, мышцы утратили былой тонус, сердце давало о себе знать, начинали побаливать суставы. И это ощущали все окружающие. Он, конечно, мог продолжать «латать» увядающее тело, но, как и большинство идиллийцев, не видел в том большого смысла. Долгая и насыщенная жизнь прожита, всё важное и значимое совершено, так зачем доживать оставшиеся дни тенью себя былого, когда впереди ждёт новое рождение, новая жизнь, новая молодость?
Находились, конечно, и такие, кто предпочитал остаться и вычерпать всё отведённое время. Чаще всего это были учёные, чьи годы и опыт становились бесценным сокровищем. Но они всё чаще с головой уходили в работу, фактически переезжая в лаборатории и исследовательские центры. Или селились обособленно, за городом, не желая вносить диссонансные нотки увядания и слабости в гармонию молодости и жизни.
Пришельцам с других планет такой миропорядок казался странным. Большинство из них верили, что за пределами этой жизни нет ничего, а потому цеплялись за неё, даже прикованные к немощным, полным боли телам. Удивительное устройство мира, по мнению самих идиллийцев. Тратить годы юности и расцвета на изнурительный труд, а затем получать свободу лишь к старости, когда уже не осталось ни сил, ни желания ею воспользоваться.
Самым парадоксальным было то, что целые народы, считавшие, что живут лишь один раз, при этом допускали войны и массовые убийства, однако запрещали добровольный уход из жизни тем, для кого тело из-за болезней превратилось в темницу. Или чья душа была изранена настолько, что жизнь превратилась в пытку.
Идиллийцы любили жизнь и бережно относились к каждой, но практически никогда не запрещали добровольный уход в новое рождение. За исключением детей и подростков, недостаточно зрелых, чтобы самим принимать подобные решения, каждый мог получить «поцелуй» или «касание вечности» для безболезненного перехода. Такому идиллийцу назначалась терапия, но чаще всего изменить решение не удавалось. Если уж не помогли окружающие, разделявшие душевные муки, Спутники, призванные возвращать мир и цельность, то редкий психолог мог что-то изменить.
Каждая душа вольна сама решать, настало ли время. Арора своё решение приняла.
Стареющий главный врач с сожалением смотрел в её потухшие глаза.
– Девочка моя, ты знаешь, я не могу запретить тебе уйти, – сказал он. – Я прошу тебя об одном, не спеши. Новая жизнь всегда рядом, но, может, пройдёт немного времени – и ты осознаешь, что ещё не всё завершила в этой.
Причудливое течение жизни: месяц назад Зара получила приглашение на «церемонию прощания» от этого самого человека. Аша счёл, что прожил достаточно, завершил все дела, и настала пора оставить увядающее тело. В кругу родных и друзей Тагор провёл бы прекрасный вечер, отыскав прощальные слова любви для каждого, а потом принял бы «поцелуй вечности», разделив с каждым наслаждение перехода.
Война всё смешала.
Аша не имел права уйти, пока был в силах помочь людям, а Арора не могла остаться, осознав, что не способна на это. Она не соберёт друзей и не скажет им слов любви. Её способность любить истекла кровью на той площади.
– Сегодня хоронят соуль, – лишённым обычной силы голосом сказала Зара. – Я бы хотела уйти с ней.
Вздохнув, Аша побарабанил пальцами по столу. Он, конечно, мог настоять и отсрочить неизбежное. Мог продлить терапию. В этом состоянии Арора не стала бы сопротивляться и возражать. Но и жить бы тоже не могла. Сегодня или через неделю – разница лишь в том, уйдёт ли она с соуль, или в одиночестве.
Он коснулся пальцем сенсора, разблокируя замок, а затем поставил на стол искусно украшенную шкатулочку с «поцелуем» и серый контейнер с «касанием». Первый дарил долгий, полный наслаждения переход, а второй – мгновенный и безболезненный.
Пальцы Ароры сомкнулись на сером контейнере.
Планета Идиллия. Военная база «Эсперо-1», штаб объединённой группировки войск Доминиона
Командующий внимательно изучал план, предложенный начальником штаба. Первоначальная задумка быстро разбить противника, атаковав по всему фронту, потерпела крах: союзовцы успели соорудить разветвлённую сеть укрепрайонов, в которые упёрлись наступающие войска. Вдобавок «примитивные колонисты» вполне умело оперировали резервами, создав ряд «пожарных команд» из наиболее подготовленных подразделений, быстро перебрасывая их. Техническое превосходство противника союзовцы нивелировали отвагой и на удивление богатой фантазией. Например, доминионские службы радиоэлектронной борьбы и разведки оказались практически бесполезны, поскольку союзовцы в основном пользовались примитивной проводной связью. А уж их сляпанные копро-дендральным методом взрывные устройства, ловушки и инженерные заграждения вообще стали постоянной головной болью наступающих.
