На скулах Густава Альбора заиграли желваки. Он пришёл, чтобы показательно и жестоко покарать предателей, изменивших присяге. Дать яркий, запоминающийся урок всем, сомневающимся в силе Доминиона Земли. А развешанные вдоль дороги корпораты, на его взгляд, были запоминающимся и в крайней степени поучительным зрелищем.
– Консорциум – изменники… – начал он, но был бесцеремонно перебит фон Ройтером.
– С каких пор наёмники корпораций, не дававшие присягу Доминиону, стали предателями? – поинтересовался тот.
Густав начал закипать. Хоть он и понимал мотивы союзовца и даже уважал его желание защитить своих солдат, его злило упрямство контр-адмирала. Наглядно убедившись в мощи Доминиона и великодушии императора – носителем воли которого и был Густав, – фон Ройтер имел наглость ещё и условия ставить! Такое надо пресекать сразу, пока в умах союзовцев не появилась опасная мысль, что Доминион может пойти на попятный.
– Вы не в том положении, чтобы ставить условия, – холодно напомнил он. – Или пример Дорсая не был достаточно убедительным?
– Угрожаете? – фон Ройтер зло уставился в глаза оппоненту.
– Напоминаю, – отозвался тот, не отводя взгляд.
Напряжение буквально ощущалось физически. Густав уже подумывал вышвырнуть за борт упрямого союзовского осла и затребовать нового, более трезвомыслящего переговорщика, когда между мужчинами вклинилась посол.
– Дорсай показал, каким может быть гнев Доминиона, – примирительно сказала идиллийка. – А теперь у вас есть возможность продемонстрировать, что император умеет быть милостивым. Мы пришли как миротворцы, так давайте творить мир.
Густав глубоко вдохнул и выдохнул, успокаиваясь. Да, он пришёл как миротворец. Дорсай сыграл с Доминионом злую шутку. Став наглядным и жестоким уроком для всех, он породил страх. Страх, удерживающий многих недовольных от сепаратистских настроений. Но тот же страх заставлял оступившихся стоять до конца, зная, что пощады не будет. А войны с отчаявшимися, загнанными в угол дорого обходятся казне.
Задача Густава – продемонстрировать, что император способен прощать солдат и народ, карая правителей и зачинщиков. И в будущем Доминион получит головы бунтовщиков, преподнесённые их же испуганными последователями, жаждущими купить прощение. В этом свете можно подарить жизни рядовым пешкам Консорциума. Если разведданные с Идиллии верны, с отребьем «специальных полицейских» частей союзовцы и сами церемониться не станут. Ну а остальные… Пусть будут головной болью колонистов. Поведут себя плохо – уронят имидж правительства Союза, приютившего головорезов. Сунутся на территорию Доминиона – будут болтаться на виселицах.
– Вы правы, посол, – согласился Густав. – Но только в знак наших добрососедских отношений.
И протянул руку союзовцу.
– В знак добрососедских отношений, – согласился фон Ройтер, отвечая на рукопожатие.
И перевёл взгляд на свой планшет. Тридцать пять тысяч убитых, более восьмидесяти тысяч пострадавших – кошмарная цифра. Причём многие ранены тяжело и могут попросту не перенести транспортировку. Несмотря на недавний спор, предложение доминионца о лечении на планете было сказочным подарком. Хоть гордость и взывала отказаться от подачки, но когда на кону стоят человеческие жизни – можно и нужно засунуть её куда подальше.
– С вашего позволения, выйду, свяжусь с командованием на Плимуте, обрисую ситуацию, – фон Ройтер вскинул ладонь к виску.
– Разумеется, – улыбнулся Альбор.
Союзовцу выделили каюту, оборудованную системами связи, чтобы тот мог получать инструкции или докладывать о развитии ситуации своему правительству в приватной обстановке.
Когда фон Ройтер вышел, Альбор сел в кресло и посмотрел на идиллийку:
– Что скажешь?
В приватной обстановке они всегда были на «ты». С послом по особым поручениям Деленн Сатай генерал-адмирал дружил уже больше двадцати лет. Он с улыбкой вспомнил, с каким неодобрением встретил решение отца допустить идиллийцев к службе в министерстве иностранных дел Доминиона. Легкомысленные, бесхребетные прожигатели жизни – так он воспринимал жителей дальней колонии в то время. Его раздражали дарованные Идиллии преференции, но спорить с тогда ещё живым отцом было бесполезно. Альбор Пятый
22 решил, что уникальная натурализация принесёт пользу Доминиону. И не ошибся.
Насколько бесполезными идиллийцы были в деле военном, настолько же неоценимыми оказались на дипломатическом поприще. Эмпатия и умение находить общий язык с любым собеседником со временем сделали их незаменимыми работниками дипломатического корпуса. На кораблях для них даже переоборудовали особые «посольские каюты», удалённые от обитаемых отсеков настолько, чтобы в случае чего эмпатия не вывела из строя экипаж.
Со временем Густав и сам оценил, насколько полезно иметь под рукой живой детектор чувств. Да и компанией идиллийцы были прекрасной. Для брата императора искренность была редким, а оттого особенно ценным даром. С самого детства он мучился сомнениями, говорят ему правду или то, что он хочет слышать. С эмпатами было проще: он буквально мог знать, что на душе у собеседника.
Вот и сейчас генерал-адмирал почувствовал эмпатический контакт, едва они остались наедине.
– Фон Ройтер – гремучая смесь уязвлённой гордости и колоссального облегчения, – сообщила Деленн, присаживаясь на подлокотник кресла Густава. – Мне кажется, он до сих пор не верит, что ты не испепелил Новый Плимут в назидание всей галактике.
Альбор усмехнулся и провёл пальцами вдоль спины женщины, наслаждаясь её чувствами. Пожалуй, идиллийцы были единственными, кто умел смешивать секс, дружбу и работу так, чтобы они не мешали друг другу.
– Возникало такое желание, – признался Густав. – Но тогда можно было бы забыть о мире. А нам меньше всего сейчас нужна бессмысленная и затратная война.
Деленн налила немного вина в бокалы и протянула один генерал-адмиралу.
– За мир, – предложила она тост.
– За мир, – принял его Густав.
Он сделал глоток и облегчённо откинулся на спинку кресла.
– Нам повезло, что удалось решить вопрос легко и быстро, – сказал он. – Страх перед неизвестным мощным оружием оказался сильней разума. Но пройдёт не так много времени, прежде чем их аналитики изучат записи с использования «Мизерикорда» и поймут, что это всего лишь бессмысленный и беспощадный выброс огромных средств. Пугач для дикарей.
Деленн прекрасно понимала, о чём говорит Густав. Суперпушка действительно оказалась суперпугачом, не пригодным к реальным боевым действиям. Крайне уязвимые носители с их низкой манёвренностью превращались в обузу для эскадры сопровождения, отвлекая все корабли на свою защиту. И даже это не гарантировало им полной безопасности. Длительное развёртывание орудия, время на прицеливание, возможность стрелять только по крупным и малоподвижным объектам вроде планет или орбитальных станций – всё это ставило крест на боевом применении. Ибо решительный и смелый противник мог уничтожить корабли со спутниками и линзой до того, как «Мизерикорд» успеют привести в боевую готовность. С Новым Плимутом повезло: союзовцы не разобрались в ситуации, решив, что доминионцы готовятся начать наземную операцию. Перейди колонисты в атаку сразу, поддержи их флот Консорциума – такой лёгкой и убедительной победы бы не вышло.
