– Да, никто не поручится, что за человек он будет…
Хурхут, уже властно глядя на них, внушал:
– Чтобы этого не случилось, надо, не упуская времени, сократить им силы.
– А как ты это сделаешь? – в один голос спрашивали нойоны. – Говори, если есть что сказать.
– Сначала надо их разъединить. Они молоды, ума еще не набрали, а кровь в жилах кипит. Если проделать все с умом, можно со временем остудить их дружбу, а потом и натравить друг на друга, кость кинуть, чтобы война разгорелась между ними. Это нетрудно сделать, когда они будут смотреть друга на друга, как молодые жеребцы в одном табуне. А потом уж…
– Подожди-ка, – остановил его Тохурун, усмехнувшись. – Говоришь, это нетрудно сделать, а ну-ка, расскажи нам, как это можно сделать? Я что-то не слышал такого, чтобы можно было развязать войну, а самим отсидеться в стороне.
Хурхут скромно улыбнулся, оглядел нойонов.
– Ну, можно, например, ночью подослать нукеров на какой-нибудь табун Джамухи, чтобы подняли шум, застрелили одного или двоих пастухов да на хороших конях ускакали, а след провели к куреню Тэмуджина. Джамуху можно в это время хорошенько подпоить, чтобы злее был. На горячую голову он такого натворит, что и Тэмуджин не останется сидеть сложа руки. Они ввяжутся в драку, а потом никто и не разберет, кто виноват, кто войну начал. А когда они будут воевать, им некогда будет оглядываться на нас, будут заняты друг другом, да и силы их понемногу будут убывать. Вот пусть и воюют они до тех пор, пока не ослабнут вконец. А мы будем смотреть со стороны, подбрасывать дрова в огонь. Сами будем прикидываться, что мы тут ни при чем, что мы им добрые друзья, еще и увещевать их будем.
Нойоны восторженно вскричали:
– Вот что такое человеческий ум! Лучше нельзя и придумать!
Радостно переглядываясь, они толкали друг друга локтями:
– Да-а уж, пусть они лучше между собой воюют, чем с нами.
– Тогда и мы спокойны будем.
– Слава богам, нашелся способ отвести угрозу.
– Очень верно он говорит!
– Выходит, снова войну раздувать в своем племени? – недовольно произнес было один из элджигинов, но на него накинулись остальные.
– Так нам всем будет лучше! – увещевали его нойоны. – А что другое ты можешь придумать? Молчишь?..
– Такая война нам во благо!
– Нечего сравнивать с прошлой войной.
– Это совсем другое дело…
Старший сородич усомнившегося нойона, Алзамай-мэргэн, с угрозой оглянулся на него:
– Разговор о наших головах идет, а если у тебя нет иного, что можешь предложить, молчи и слушай, что другие говорят, – и, обращаясь к остальным, сказал: – Ну, давайте думать, с чего нам начать, как приступить к этому делу.
Все обернулись к хурхуту, признавая за ним мудрейший ум. Тот уверенным взглядом обвел всех, наслаждаясь властью над вождями известных и многочисленных родов, заговорил:
– Ну, дело тут ясное. Для начала самое верное – пустить такие слухи, будто один порочит другого, говорит про него нехорошее. Главное, чтобы слухи были упорные, чтобы всюду об этом говорили. Сначала, может, люди не очень поверят им, но если долго идти дождю, то и камень, говорят, размочится и рассыплется. Для этого и придумывать нужно умело, чтобы все было похоже на правду. Тут нужно иметь большо-ое умение, это не какие-нибудь пустые сплетни… Тэмуджин, говорят, не болтливый человек, а вот Джамуха горазд на язык, к тому же пьет часто, а от пьяного ведь всего можно ожидать. Вот про него и можно что-то придумать. Можно пустить такой слух, например, – хурхут понизил голос, заговорщически прищурил глаза, – что он втихомолку смеется над тем, что жена анды побывала в руках у меркитов. Об этом и так многие поговаривают, но эти мелкие сплетни надо хорошенько распалить, чтобы всюду об этом заговорили. Ведь никому не понравится, когда говорят такое про жену, вот это и заденет Тэмуджина. А вдобавок можно еще что-нибудь придумать, например, что Тэмуджин труслив на войне, что он весь поход за спинами своих воинов прятался. Это тоже стыдно молодому нойону и тоже всякого за живое заденет. И надо придумывать все такое одно за другим, чтобы разговоры шли и не умолкали ни на день. Один слух подбросить, другой, третий, и тогда так все разгорится, что дальше само с ветром пойдет, ведь людям лишь бы посмеяться над кем-то, очернить… Понемногу слухи сделают свое дело, перегорит их дружба, и они по-другому будут смотреть друг на друга. Вот тогда и придет пора натравить их по-настоящему, бросить кость, как бросают между голодными псами…
Нойоны, злорадно прищурив глаза на огонь, слушали его. Многие обнажали зубы в мстительной улыбке: немало было здесь таких, что в прошлые годы были обижены могущественным Хара-Хаданом, отцом Джамухи, а сейчас были готовы отомстить за отца его сыну.
– Ну, – хозяин, воодушевленно оглядывая гостей, стал разливать вино из медного кувшина, – важное дело мы решили, а теперь надо выпить за удачу.
– Надо, надо! – зашумели остальные, засмеялись: – Хорошо поработали наши головы, надо и их наградить…
XIII
К началу месяца уури
[3], как обычно, похолодало. Осень понемногу, но уверенно занимала свои прошлогодние владения, помечая свой срок утренними заморозками, инеем на пожухлой траве. Дни заметно укорачивались. По утрам от реки расходился туман и держался в низинах, по оврагам, подолгу выжидая, когда поднимется солнце. После полудня по вершинам гор темнели густые серые тучи, оставляя на складках отрогов белесые следы. По вечерам порывами шнырял сырой, холодный ветер, загонял людей в юрты, поближе к очажному огню. Видно было, что зима крадется где-то поблизости.
И вдруг к середине месяца, за три дня до полнолуния, холод резко отступил. Два дня стояло умиротворенное мягкое тепло, нанесенное дальним южным ветерком, в чистом воздухе летала прозрачная паутина. А в день полнолуния явилось невиданное – наступила жара, почти такая же, как в середине лета. Люди прятались от солнца в тени, на жилых и молочных юртах приподнимали войлок, обнажая по низу решетки стен. Дети зачастили к реке, купались в прогревающейся мелководной заводи. Вновь разлетались во множестве мухи и пауты, застрекотали кузнечики.
Люди и радовались, и удивлялись такому невиданному случаю, гадали, как такое могло случиться: в эти дни пора быть уже снегу, а тут лето вернулось. Старики напрягали память и не могли вспомнить подобного. Собираясь на солнцепеке, на склонах бугров, они грели свои старые кости, высказывали догадки, отчего могло быть такое удивительное явление. Сходились на том, что боги, видно, между собой подсчитали, и у них вышло, что они недодали тепла в прежние годы, и решили восполнить людям и животным положенную им долю.
На озерах тысячными косяками гомонили задержавшиеся перелетные птицы, пользуясь временем, они успевали ставить на крыло свои выводки. Притихшие было жаворонки и другие мелкие птицы вновь разлетались, распелись над холмами. По-прежнему над сопками грозно кружили орлы и коршуны, высматривая оживившихся на холмах хлопотливых сусликов и тарбаганов.
