– Ладно, – сдался тот, – получите все сейчас. Эй, зайди сюда! – крикнул он в сторону двери, и тут же вошла юная служанка. – Скажи, чтобы позвали Унэгэна.
Та, согнувшись, вышла.
– А ты наливай! – бросил он Алтану. – Выпьем еще… Вот, все запомните мою доброту… По полной, по полной наливай, вот так. Ну, выпьем.
Унэгэн пришел скоро, с бесстрастным лицом поклонился и, выжидающе глядя, стал у двери.
– Садись с нами. – Таргудай, тяжело дыша, уже нетрезво смотрел на него. – Сейчас выпьешь с нами, а потом поедешь с нукерами в восточные курени. Пересчитаешь те айлы, которые пришли к нам от них. – Он кивнул головой на киятов. – Отсчитаешь пятьсот семей от улуса Алтана, по триста от Бури Бухэ и Даритая. Потом от бывшего улуса Ехэ-Цэрэна отсчитаешь семьдесят семей, от улуса Хутугты – пятьдесят. Огласишь им мой приказ: возвращаться к старым хозяевам, к своим киятским нойонам.
Унэгэн, тая великое изумление на лице, настороженно помалкивал. Он колебался, видя, что хозяин пьян, зная его переменчивый нрав. Да и не помнил он такого, чтобы Таргудай добром отдавал то, что однажды попало ему в руки, даже если и обещал. А обещать он мог сколько вздумается. Недавнее же вынужденное возвращение Тэмуджину его поголовья и подданных должно было только усилить врожденную скупость Таргудая. Поэтому он недоверчиво посматривал на своего нойона.
Помедлив, он осторожно спросил:
– Не передумаете ли потом, Таргудай-нойон? Это ведь не десять и не двадцать айлов, да и скот при них…
– Ты что, еще за меня будешь думать? Мое слово передумывать? Да для меня это – тьфу! Вы не знаете, какое богатство у меня спрятано в горах, зарыто в земле! Пройдет эта смута, я себе все восстановлю, и табуны, и стада! А у кого много стад, у того и много подданных, мы еще посмотрим, чей будет верх. Вот выпей и делай то, что я сказал!
Выпили, и Унэгэн тут же встал, низко поклонившись, скрылся за пологом.
– А вы запомните! – Таргудай зло уставился на киятов. – Запомните, как я справедливо поступаю с верными людьми. Ну, что молчите, хороший я вам дядя или нет?
– Да, дядя Таргудай, вы очень, очень хороший человек, – сдерживая ликование на лицах, закивали те, – и мы всегда будем вам благодарны.
– Будете со мной неотступно?
– Будем, дядя Таргудай.
– Ну, вот и будьте со мной всегда… Ну, я что-то устал, вы идите, а я отдохну.
Киятские нойоны встали и, кланяясь, по одному выскользнули наружу.
XXI
На другой день ровно тысяча двести двадцать семьей киятских воинов, большинство которых четыре года тому назад, после смерти Есугея и Тодоена, ушли к тайчиутам, возвратились назад, к прежним хозяевам.
В ту же ночь пополнившийся киятский курень снялся с обжитого места на берегу Барха и стремительно двинулся по следу ушедших недавно от них джелаиров.
Рысью шли перемешанные стада и табуны, нещадно махали плетьми гнавшие их табунщики, оглашая округу отчаянным криком, будто убегали они от вражеской погони. Скот уставал от непрерывной скачки, шел из последних сил, обессилевших телят и жеребят бросали в пути.
Без отдыха киятские улусы покрыли расстояние между Ононом и Керуленом и поздним вечером третьего дня стали у речки Абарга, на восточной границе улуса Джамухи.
Наутро, еще в темноте, оставив кочевье в пустынной степи и расставив войска вокруг, Алтан, Бури Бухэ и Даритай заседлали свежих лошадей и, взяв такие же скромные подарки, что недавно возили к Таргудаю, поскакали в курень Джамухи и Тэмуджина. Они по слухам знали, где находится ставка молодых нойонов, и рысили, держа в виду далекие тальники по берегам Керулена.
Когда солнце поднялось над восточными холмами, они перевалили через склон сопки и увидели перед собой огромный, не меньше тайчиутской ставки в прежние лучшие годы, с плотно стоящими по внешнему кругу юртами, боевой курень. В середине виднелись два крупных айла с большими белыми юртами.
Шагом спускаясь в низину, они внимательно всматривались, гадая, какой из айлов принадлежит Джамухе.
– Хорошо бы прямо к нему попасть, – промолвил Даритай. – Что-то не очень охота сейчас встречаться с Тэмуджином, да и с Оэлун.
– А какое им до нас дело, – простодушно пробурчал Бури Бухэ. – Мы едем в гости к Джамухе, что тут такого.
– Никакого понимания у тебя нет! – неприязненно покосился на него Даритай. – Как бы там ни было, а Тэмуджин человек нашей кости.
– Ну и что? – простодушно пожал тот плечами. – И что они нам скажут, зачем вы к Джамухе приехали, что ли?
– Нехорошо будет, если встретимся с ними и проедем мимо, направимся к другому, – объяснял ему Даритай.
– Заедем с восточной стороны, – не слушая их, сказал Алтан и тронул рысью. Братья последовали за ним.
У крайних юрт встретили молодого всадника с мотком волосяной веревки на плече, выезжающего в степь.
– Как проехать к айлу Джамухи? – спросил его Алтан.
Тот с любопытством оглядел их.
– Доедете до середины куреня, увидите белые юрты. Те, что с восточной стороны, – Джамухи-нойона.
– А он сейчас дома?
– Должен быть дома, утром я видел его.
Миновали внешний ряд и продвигались молча, короткими кивками здороваясь с встречными мужчинами. Несколько женщин уступили им дорогу, вежливо кланяясь.
У третьей юрты конь под Даритаем споткнулся, тот, обозлившись, дважды вытянул его витой плетью, крепко придерживая поводьями. Конь заплясал, боком отходя в сторону, зло кося покрасневшими глазами.
– Что это за кони у тебя, все время запинаются! – недовольно пробурчал ехавший рядом Бури Бухэ. – Что, не можешь себе приличных заседлать?
– Тебе-то что за дело? – огрызнулся Даритай. – Мои кони и моя забота.
– Нет уж, это не только твоя забота! – заспорил с ним Бури Бухэ. – Потому что из-за твоих коней все дело испортиться может. В прошлый раз, когда мы ездили к бугунодам, твой рыжий тоже запинался, потому мы и не смогли договориться с ними. Это плохая примета, не знаешь, что ли? Держись-ка лучше позади, а то и на этот раз ничего у нас не выйдет…
– Эй, вы что, место нашли тут спорить? – недовольно оглянулся на них Алтан. – Замолчите оба.
Даритай прошипел что-то под нос; Бури Бухэ, презрительно усмехаясь чему-то, посматривал по сторонам.
Въехали в айл, спешились у коновязи. У двери юрты стоял воин охраны с коротким, добела отточенным ножевидным копьем в руке, с чжурчженской саблей в берестяных ножнах. Высоко держа голову в кожаном шлеме, он косоватым, независимым взглядом посматривал на них.
– Смотрите-ка, и этот не хочет уступать Таргудаю, охрану у двери ставит, – усмехнулся Бури Бухэ.
– Тихо ты… – шепнул Алтан и, напустив на лицо беспечный, самодовольный вид, обратился к воину: – Доложи, что приехали киятские нойоны.
