Тэмуджин слушал шамана и чувствовал, как далеко он уступает тому в уме и знаниях, наскоро шире у того мысли. «Видно, правду говорят, что шаманы – другие люди, не такие, как мы», – подумал он, косясь на его руки, без рукавиц покоившиеся, не глядя на жестокий холод, на медной луке седла.
Он вспомнил, как старый шаман сказал ему, что и у него откроется третий глаз и он начнет видеть будущее.
– А где тот старый шаман? – спросил Тэмуджин. – Жив он?
– Ушел на дальний север, к ледяному морю.
– Где же это?
– На краю земли, откуда не возвращаются. Там он будет шаманить три года и оттуда вознесется к звездам.
«Мир для шаманов в семь раз больше, чем для простых людей, – вспомнил он слова деда Тодоена, слышанные им когда-то в детстве, и подумал: – Видно, так и есть, и с простым умом к ним не сунешься».
– Ну а как же мне быть с Джамухой? – спросил он, решив расспросить его до конца про анду. – Он что, так и будет строить мне козни?
– Жизнь обоим вам укажет дорогу, а тебя заставит найти способ, как обойтись с ним, – снова загадкой ответил Кокэчу. – Ну а в трудную пору мы, шаманы, будем помогать, как и помогали до сих пор. Скажу еще, что ты правильно сделал, что взялся за свое войско, в будущем оно для тебя будет главной опорой…
Он вдруг замолчал, огляделся вокруг и окликнул ехавшего в десяти шагах перед ними газарши.
– А ну, стой!
Тот послушно натянул поводья, оглянулся.
– Езжай направо.
Тронули вниз. И вновь они проехали через такой же распадок с оврагом посередине и выехали к другой горе.
– О Джамухе не жалей сильно, – сказал Кокэчу, продолжая разговор. – Таковы все люди, а они – то же, что звери, и двум вожакам в одной стае не ужиться. Помнишь, я предупреждал тебя о Бэктэре? Ведь прав я был? Ну и здесь то же самое, только тогда это было в одной семье, а тут – в одном племени. Никакой разницы нет. Если будешь безобидным телком, анда тебя съест и не поперхнется. Ну, может быть, раз или два вспомнит со слезой, на пьяную голову, да и забудет. Таковы люди. А меня ты больше не избегай, я твой истинный друг.
До вечера они еще дважды проезжали через такие же обманные места, по которым легко можно было сбиться с пути и уйти в сторону, в ущелье. Во всех тех местах росли такие густые сосновые заросли, что не было видно ничего дальше полусотни шагов, как будто кто-то нарочно их насажал тут, чтобы обмануть облавщиков, увести их в сторону от нужного пути.
В ранних сумерках впереди, в просвете между верхушками сосен, наконец, они увидели очертания скалистых выступов вершины горы. По темнеющему лесу пересекли еще одну падь между двумя небольшими отрогами и стали подниматься к подножью.
В густеющих потемках, почти прямо над собой, рядом с высыпавшими звездами, Тэмуджин увидел острую скалу, выступающую на восточную сторону, и облегченно перевел дух, мысленно возблагодарил богов за удачный исход.
«Ну, Джамуха-анда, скоро узнаешь, что не помогли тебе твои хитрые уловки, – насмешливо подумал он. – Теперь-то мы будем на равных и посмотрим, кто на этой охоте окажется лучше, ты или я».
Пройдя шагов полтораста вверх по каменистому подъему, примыкающему к склону, они оказались под вершиной горы. Воинов Джамухи на противоположной стороне не было видно. Сзади стих мерный скрип лошадиных шагов, движение приостановилось. Подождав, напрягая слух, и не услышав никаких звуков, Тэмуджин убедился, что крыло джадаранов запаздывает. Он велел передать по цепи, что они без происшествий дошли до места.
«Даже первыми пришли на назначенное место в чужой тайге! – порадовался он про себя и теперь вновь был благодарен Кокэчу так, что готов был его обнять как родного. Думая теперь о нем, он честно признавался себе: – Что ни говори, а он немало мне помогает! Да и ничем он мне теперь не опасен, и то, что говорит: не нужно им, шаманам, ни владений, ни нойонской власти – в этом тоже есть правда. Влияние их в племени велико, да и к богам и духам они близки, потому и нужно с ними дружить».
Долго все стояли на месте, не нарушая тишины; лишь изредка раздавались негромкие голоса – соблюдали правило облавной охоты: пока не сомкнется круг, нельзя издавать лишних звуков.
Тэмуджин услышал, как сзади недовольно переговаривались братья.
– Ну и люди эти джадараны, – бурчал под нос Хасар. – В своей тайге и то опаздывают. И что мы теперь, до рассвета будем стоять так?
– Они и в меркитском походе все время медлили, – вторил ему Бэлгутэй. – Как бы они нам охоту не испортили.
Тэмуджину неловко было за них перед старейшинами, которые могли услышать их, и одернул братьев:
– Эй, вы, а ну прижмите языки! Вы что, великими воинами себя возомнили?
Те притихли.
Уже в полной тьме послышался шорох шагов с противоположной стороны. Скоро между деревьями показался всадник – это был газарши другого крыла. За ним один за другим подъезжали другие всадники.
Когда они приблизились, газарши обеих крыльев по обычаю шутливо приветствовали друг друга:
– Хорек не услышал вас?
– А горностай вас не унюхал?
Они первыми слезли с лошадей, наскоро наломали сухих прутьев, высекли огонь, раздули и возожгли костер. Затем достали из переметных сум туесы с арзой и хорзой, побрызгали хозяевам горной долины.
Теперь, когда оба крыла сомкнулись, сошли с лошадей и остальные охотники. Разом порушилась обманчивая тишина в ночной тайге, по всей цепи облавы разнеслись голоса тысяч людей. Воины привязывали лошадей к деревьям, расходились по лесу. Тут и там с треском ломали они сухие ветви, готовили дрова на ночь. Сойдясь по шестеро-семеро к общему костру, возжигали огонь, доставали припасы еды и крепкого, брызгали огню, духам – хозяевам гор…
V
На рассвете начали сужать облавный круг.
Перед утром в тайге заметно подморозило. Тэмуджин, сидя у жаркого огня, наскоро подкрепился домашней снедью, выпил поданную Кокэчу чашку горячего отвара из трав и корней (будто бы придающих силы, как тот сказал, на целые сутки), отошел от костра и сел на подведенного нукерами коня. Стужа сразу опалила ему щеки, ущипнула за мочку уха, в глотке сперло дыхание. Приподнявшись в седле, он подправил под собой теплую полу медвежьей шубы, натянул на уши барсучью шапку и, привыкая к морозу, изо всех сил напряг тело.
Лошади были покрыты густым, как снег, инеем, с косматых морд их пучками свисали сосульки. Громко отфыркиваясь, они по-собачьи встряхивались, взбадривая себя, нетерпеливо мотали головами и дергали поводья.
Тэмуджин поднял взор, оглядел просветы между деревьями. Небо было безоблачно, но над тайгой висела морозная дымка, и сквозь нее смутно виднелись звезды, догорающие на синеющем с востока небосводе.
Он перевел взгляд на темнеющий перед ним лес, подумал с легким волнением: «Осталось только одно – до вечера выгнать зверей из леса. Успеем ли? Хотя дорога теперь прямая, погоним не коров и лошадей. Надо еще засветло перебить их, на это тоже уйдет время…»
