Тэмуджину было понятно, что кереиты, обеспокоенные тем, что на этих землях появились монголы, спешили занять побольше свободных прежде земель и не пустить их на лучшие угодья. Неясно было одно: самовольно действовали здешние владельцы, когда прогоняли его табунщиков, или по приказу самого хана.
«Как бы там ни было, нельзя вступать с ним в спор из-за пастбищ, – размышлял он. – Но и бесконечно отступать нельзя. Скота у меня прибавилось, уже сейчас становится тесновато, а на будущие годы пастбища будут нужны. Надо хорошенько подготовиться к разговору с ним, обдумать свои доводы».
Перед возвращением он наказывал своим тысячникам:
– Кереиты наши союзники, поэтому старайтесь сохранить с ними дружбу. А вы, я вижу, не прочь и подраться с ними?
– Ну, так они нас вовсе за людей перестанут считать, – угрюмо проворчал Дохолху. – Что это такое, мне один из них говорит: уходите вон за те сопки. А я впервые его вижу, не знаю, кто он такой, нойон или простой сотник. У них ведь и какой-нибудь десятник разодет так, что от китайского нойона не отличишь. Ну, я ему и говорю, что, если захочу, прогоню его самого вот за те сопки, и указал на западную сторону.
Нукеры, ехавшие позади и слушавшие их разговор, весело рассмеялись.
– Ты что, так ему и сказал? – переспросил Тэмуджин, не обращая внимания на смех.
– Так и сказал, а почему я должен был промолчать? – недоуменно пожал тот плечами.
– Почему? – Не скрывая раздражения, Тэмуджин в упор посмотрел на него. – Потому что такими словами ты мог распалить его на драку, и неизвестно, что между вами вышло бы. Порушить дружбу можно в один день, а наладить трудно за годы. Забыл, кто нам помог расправиться с меркитами? Ты тут подерешься с ними, а мне потом с ханом разговаривать.
– Ладно, теперь все ясно, – звучно скребя голову твердыми, как медвежьи когти, ногтями, вздохнул тот. – Значит, не будем вступать с ними в споры, будем мирно разговаривать.
– Только так! – Тэмуджин с трудом сдерживая себя, стараясь говорить спокойно, объяснял тысячникам и сотникам. – Вы не простые воины, потому и должны уметь не только воевать, но и вести разговор с людьми. А для этого надо думать головой и поглубже на все смотреть: что из этого выйдет, не повредят ли нам наши же слова и действия.
– Но если они придут с набегом, придется воевать, – сказал Асалху. – Не будем же стоять и смотреть на них.
– Если увидите, что гонят наши табуны, тогда уж бейте, но и здесь вы не должны быть зачинщиками, – строго предупредил Тэмуджин. – Если случится стычка, рассчитывайте, чтобы на нас было меньше вины, чем на них. И что бы ни случилось, перед тем, как что-то сделать, хорошенько думайте. А не так, как некоторые: сначала натворят, а потом смотрят: что же получилось. Понятно вам?
– Понятно, – ответили они, незаметно переглядываясь между собой.
Отъезжая, Тэмуджин добавил:
– Но я думаю, что прямо они нападать не будут, самое большее, что могут, – это исподтишка отгонять табуны, помните, как в меркитском походе они делали. Ну, тогда уж выйдете в погоню и насядете им на хвост, они сами бросят все и уйдут.
– Пожалуй, это верно, – согласился Дохолху. – На большее они вряд ли пойдут. Гонора много, а духу маловато.
– Ну, вот и делайте все соразмерно им.
Ясным закатным вечером Тэмуджин подъехал к своему куреню, рысью спустившись по длинному склону сопки. За ним на почтительном расстоянии следовали пятеро нукеров во главе с Бороголом.
Прошло уже дней восемь, как он отправил Джэлмэ и Боорчи с большей частью охранного отряда к Мэнлигу. Тот до сих пор жил отдельно, своим стойбищем, перекочевав на эту сторону выше по реке. В прежние годы, будучи нойоном отцовской охраны, он прославился тем, что его отряд был лучшим во всем племени. Каждый из его воинов на полном скаку в любую из сторон мог попасть в чучело на расстоянии трехсот шагов, выпуская стрелы одну за другой, на облавных охотах с тридцати-сорока шагов броском копья убивал медведя или лося, в сражениях рубил человека надвое и искусно бился двумя мечами или топорами одновременно, кнутом мог обезоружить противника и арканом обездвижить человека… И Тэмуджин на десять дней отправил своих нукеров к нему для того, чтобы тот провел с ними учения, передал им воинские искусства.
Солнце недавно скрылось за дальней горой, и весь западный склон неба был покрыт огненной полосой, будто там, за горами, шли пожары, горели леса. Редкие кучки облаков на востоке краснели по бокам, как потухающие в костре угли.
«В эти дни, кажется, немного потеплеет, – удовлетворенно подумал Тэмуджин, пристально оглядывая небо. – Надо съездить еще на север, за реку, и проведать оставшиеся там тысячи. По теплу и поеду…»
Он проехал по куреню, приветливыми кивками отвечая на поклоны встречных. Подданные, освоившись на зимней стоянке, жили спокойной, беспечной жизнью. Шагом продвигаясь между айлами, Тэмуджин поглядывал по сторонам. Около небольшой серой юрты мужчина лет тридцати, бывший отцовский табунщик, обжигал на внешнем очаге большую кабанью голову и длинным охотничьим ножом скоблил опаленную шерсть. Ему помогали двое сыновей, подростков лет по девяти-десяти – за уши придерживая тяжелую окровавленную голову зверя. «С облавной охоты запас», – мельком отметил Тэмуджин, издали глядя на них.
В другом айле жеребилась молодая рыжая кобыла. Толпа женщин и детей, окружив ее со всех сторон, помогали ей. Старуха, стоявшая сзади, зачем-то быстро отошла в сторону, и Тэмуджин увидел, как из-под хвоста кобылы высунулась голова жеребенка.
«Хорошая примета: прибыль идет…» – вдруг радостно подумалось ему.
У него теплело на душе, когда он видел, как налаживается жизнь в его курене и люди ходят вокруг спокойно, озабоченные мирными делами. «Вот что значит сила войска, когда никто не может позариться на улус, порушить спокойствие подданных», – удовлетворенно размышлял он.
Приблизившись к своим юртам, он оглянулся и махнул рукой Бороголу, давая ему знак отпустить воинов на отдых.
Он подъехал к коновязи, слез с коня, и тут из большой юрты быстро вышел Бэлгутэй, с раскрасневшимся лицом подошел к нему.
– Джамуха-анда зарезал двоих своих дядей.
– Каких дядей? – ошеломленный неожиданным известием, удивленно оглянулся на него Тэмуджин. – Когда?
– Сегодня днем. Каких – не знаю, я туда не ходил. Хасар еще днем поехал за тобой, но, видно, разминулся, если вы не встретились, другой дорогой направился.
IV
После того как завершилась облавная охота и войска вернулись в свои курени, Джамуха, обдумав все, что произошло там, на охоте, вынес для себя твердое решение: по-настоящему взяться за свое войско. Нынешняя облава открыла ему, какое неизмеримое преимущество имеет по сравнению с ним в военной силе анда Тэмуджин, как безупречно обучены и подготовлены его отборные тысячи, и как слабо, распущенно оказалось его джадаранское войско. И если до этого он снисходительно усмехался, когда ему доносили, что анда опять выехал к своим войскам и проводит учения, думая: «Недавно получил отцовское войско и все насмотреться на него не может», то сейчас он понял, что анда не простыми играми занимался.
