Значит, его бывшая любовница и Себастиан Бергман придут к ним на ужин.
Торкель мог бы вообразить события, которыми был бы воодушевлен сильнее.
Визит к стоматологу, например.
16 октября
С днем рождения, любимая.
Сегодня тебе исполнился бы тридцать один год.
Если бы они не забрали тебя у меня.
Невыносимо ежедневно думать об этом.
Стало даже тяжелее с тех пор, как все выяснилось.
С тех пор, как Ульрика все мне рассказала.
Но тяжелее всего – сегодня.
Можно ли было что-то изменить?
Сегодня мне это кажется очевидным.
Нужно было тогда все выяснить.
Спрашивать, требовать ответа, не успокаиваться на том, что все наладится.
Что все будет хорошо.
Это все моя слабость. Моя нерешительность.
Нежелание идти против твоей воли, твоих желаний, твоих решений.
Теперь вот приходится ходить к тебе на могилу.
Скучаю по тебе. Каждый день, все это время.
Сегодня принесу георгины.
Два больших букета. Один – для Ульрики.
Поначалу она вызывала у меня лишь ненависть. Было очень тяжело.
Узнать, как тебе было страшно, как больно, как ты раскаивалась в своем решении.
Узнать о том, что тебя убили.
Но это знание мне помогло.
Передо мной открылся путь. Фокус. Цель.
Они думают, что смогли через это переступить.
Живут своими жизнями. Любят, смеются, испытывают счастье.
Уже восемь лет.
Что было бы, если бы они не убили тебя?
Что бы мы делали, я и ты?
Какой была бы наша жизнь?
Кем ты могла бы стать в свой тридцать один год?
Пытаюсь не думать об этом, слишком мучительно.
Но в твой день рождения не думать об этом не получается.
* * *
Урсула огляделась вокруг. Тишина. Стук клавиш, скрип стула, раздававшийся всякий раз, как сидевший на нем менял положение, глухой фоновый шум вытяжки. Зайди к ним кто-то посторонний, он определенно описал бы обстановку в офисе словом «сосредоточенность».
Урсула же замечала в окружающей обстановке признаки фрустрации и разочарования, ей было нетрудно их распознать.
По итогам короткого утреннего совещания стало ясно, что они не стали ближе к поимке преступника, чем были три дня назад, по приезде в Уппсалу.
У них ничего нет.
Вернее, есть куча всего: ДНК, отпечатки обуви, мешки, шприц.
Но никаких данных с камер, ни одного свидетеля, никакой дополнительной информации от граждан.
От понимания того факта, что, пока преступник не совершит следующее нападение, они на самом деле больше ничего не смогут сделать, всех охватило подавленное настроение.
Затем появится новая жертва.
Огромное несчастье.
Которого они любой ценой хотели бы избежать.
Место напротив Урсулы пустовало. Она понятия не имела, где находится Себастиан.
Они столкнулись вчера, когда Урсула вернулась со своего свидания. Он сидел в баре и позвал ее. Второй вечер подряд он поджидал ее. Напоминает дни ее юности, когда папа не мог уснуть, пока Урсула не вернется домой. Но даже в нетрезвом виде Урсула не желала сравнивать Себастиана со своим отцом, поэтому быстро отогнала непрошеные мысли, подошла к нему и села рядом.
– Как все прошло?
Урсула оглядела его, пытаясь понять, хочет ли он спокойной беседы или намерен отпустить какой-нибудь едкий комментарий. Однако Себастиан выглядел искренне заинтересованным, поэтому она решила быть честной.
– Я считаю, неплохо.
– Тебе было приятно?
Когда он это произнес, Урсула поняла, что лучше и сказать нельзя. Было приятно. По правде говоря, ничего иного она и не ожидала. Она не была девчонкой, готовой очертя голову позволить эмоциям диктовать свои правила. Она никогда ей не была. Даже когда на самом деле была девчонкой.
Однако вечер прошел приятно.
Не так, как бывает в компании Себастиана.
У нее не возникло ощущения, что придется преодолевать какие-то сложности или реагировать на провокации. Но и уверенности в том, что она нашла именно то, что искала, у Урсулы также не возникло. Она не знала, чего хочет, если вообще хотела чего-то. Возможно, следует немного подождать, пока она не разберется в этом?
– Приятно, ненавязчиво и весело, – подтвердила Урсула.
– Вы будете еще встречаться?
– Думаю, да.
– Но вы ни о чем не договорились?
Теперь уже сложно было понять, спрашивает ли Себастиан из чистого любопытства, или разговор начинает походить на ревнивый допрос.
– Он спросил, и я ответила, что не возражаю.
– То есть он спросил, увидитесь ли вы снова, а ты в ответ сказала, что не возражаешь? – переспросил Себастиан, не в силах сдержать смех.
– Да.
– Он наверняка почувствовал себя особенным.
Урсула и сама поняла, насколько неуклюже это звучало, как только произнесла эти слова вслух. «С удовольствием» или любой другой ответ подошли бы гораздо лучше. Но дело было сделано, и на то была причина.
– Мне он не показался особенным. Он приятный, – констатировала Урсула, слегка пожимая плечами.
Себастиан прервал ее воспоминания о прошедшем вечере, вернувшись на свое место. Бросил «привет» в пустоту, стаскивая верхнюю одежду. Никаких извинений за опоздание, никаких объяснений.
– Я стучалась к тебе, прежде чем выйти, где ты был? – спросила Урсула, когда он уселся.
– Гулял.
Это была ложь.
Он поставил будильник и встал рано. Выскользнул из цепких объятий сна до того, как тот успел им завладеть. И отправился на Норбювеген.
Ждал снаружи. Замерз как черт.
Дрожал и притопывал ногами, прячась за автобусной остановкой.
Эта ситуация напоминала Себастиану прошлое лето – тогда он в течение долгого времени приходил и стоял напротив окон Ваньи в Стокгольме. Лишь бы мелькнул ее силуэт. Тогда он смог бы увидеть, чем она занимается, и стать хоть на капельку ближе к ней.
Видеть ее. Узнавать ее.
Теперь Себастиан ждал не Ванью. Он надеялся, что Юнатан сегодня вернется на работу. В таком случае при стандартном графике ему нужно будет сесть на семичасовой поезд или более поздний. Можно уговорить его на получасовую пешую прогулку до вокзала. Себастиан занял свой пост в половину шестого, чтобы иметь запас времени.
