Сегодня ее самочувствие значительно улучшилось. Она провела менее беспокойную ночь, а с утра у нее даже был аппетит. Больше энергии, меньше стресса. Она благодарила Иисуса за силу, которой тот наделил ее.
– Ингрид Дрюбер?
Она обернулась и увидела, что к ней приближается незнакомый мужчина. На мгновение все ее существо охватила паника. «Нет! – пронеслось в голове у Ингрид, – только не снова! Только не снова!» А потом она поняла, что злоумышленник не стал бы встречаться с ней лицом к лицу.
Здесь что-то другое. Кто-то другой.
– Простите за беспокойство. Аксель Вебер, «Экспрессен». Найдется ли у вас время ответить на пару вопросов?
Ингрид остановилась, лихорадочно соображая. Сразу отказаться общаться с ним или, по крайней мере, выяснить, что ему нужно? Снова что-то на тему конфирмационного лагеря? Или он раскопал что-то другое, гораздо хуже? Если это так, нужно будет слить всю известную ей информацию о Йоране Пельтцене в местную газету сразу, как Ингрид окажется в офисе. Или, может быть, обратиться к Эмме в «Даген»? Тогда эти сведения получат широкую огласку в нужных кругах. Если кто-то ведет грязную игру, она тоже не станет сидеть, сложа руки. Но в таком случае она должна знать, о чем идет речь.
– Зависит от того, что это за вопросы, – ответила Ингрид, делая шаг навстречу Веберу.
– Ребекка Альм.
Это уже было хуже, но на лице Ингрид не дрогнул ни единый мускул. По крайней мере, никто намеренно не хотел дискредитировать ее кандидатуру. В ином случае журналистам бы подсказали совсем другое имя. Имя Линды Форш.
Но зачем он здесь? Наверное, проследил связь Ребекки с церковью Фугеля. Но что конкретно ему известно?
– Слушаю вас, – отозвалась она тоном, который с одинаковой вероятностью мог означать как то, что она узнала имя, так и то, что она впервые его слышит. Она выберет линию поведения в зависимости от того, что этот журналист скажет дальше.
– Вы знакомы?
– Имя звучит знакомо, но я со столькими людьми встречаюсь…
Все еще полная свобода для маневра. О Ребекке все-таки писали в газетах, так что существовало вполне естественное объяснение тому, что имя показалось Ингрид знакомым.
Аксель Вебер вынул из папки фото и показал его Ингрид. Она взяла его в руки и внимательно рассмотрела. Затем медленно и осмотрительно покачала головой.
– А почему вы спрашиваете?
По ее голосу невозможно было понять, что Ингрид не просто лжет о факте их знакомства, а еще и прекрасно осведомлена о смерти Ребекки. Теперь оставалось только убедительно изображать удивление и испуг, когда он станет об этом рассказывать. Если вообще станет. Ингрид не знала, что было нужно Акселю Веберу, но чем бы это ни было, она не намерена была ему в этом помогать. Она прошла через слишком многое, чтобы сейчас сдаться.
– Она мертва. Убита в Евле несколько недель назад.
Самой Ингрид казалось, что сыгранное ей представление достойно Оскара. Ее немедленной реакцией на слова репортера был достаточно сдержанный шок, чтобы никто не смог предположить, что данная информация каким-то образом могла иметь к ней отношение.
– Она часто посещала вашу церковь, пока жила в Уппсале. Вы правда не узнаете ее? – поинтересовался Вебер, когда она закончила с выражением эмоций.
– К сожалению, я совершенно ее не помню. – Ингрид отдала фото Ребекки Веберу. – Почему вы интересуетесь, могу я узнать?
Вебер собирался дать свой дежурный ответ о попытке создать личностный портрет жертвы серийного насильника, но удержался. Ему хотелось надавить на нее посильнее. Существовал серьезный риск, что все закончится прямо здесь, но тогда он в любом случае будет знать, что сделал все, что было в его силах.
– В 2010 году она написала мне письмо.
Он вынул копию письма из внутреннего кармана пиджака и протянул Ингрид. Она внимательно прочла его, прежде чем вновь поднять на Вебера полный непонимания взгляд.
– Мне об этом ничего не известно…
Ингрид немного выдохнула. Это письмо никуда его не приведет. Он ничего не спросил ни об Иде, ни о Кларе, так что ему не хватает изрядного куска мозаики, чтобы сложить истинную картину.
– Почему в 2011 году вы уехали из Уппсалы?
Ингрид смерила Вебера взглядом, в котором читалось, что ей хотелось бы верить в то, что он не связывает ее переезд с только что продемонстрированным письмом.
– Сменила работу. А что?
– Всего лишь хотел узнать, что послужило причиной.
– Была ли связь с этим письмом и молодой женщиной? – переспросила Ингрид с таким безразличием в голосе, какое могло быть только у человека оклеветанного и несправедливо обвиненного.
– С Ребеккой Альм, да.
– Никакой связи не было, – отрезала Ингрид, протягивая Веберу копию. – Я прожила в Уппсале много лет, но пришло время заниматься другими делами в другом месте. Работа в церкви – такая же работа, как и все остальные. Люди постоянно переезжают и меняют работу, и ничего странного в этом нет.
Аксель промолчал. Он уже было собирался сдаться. Сказать спасибо, вернуться в Стокгольм и признать, что третье письмо Ребекки ровно так же ничего не стоило, как и первые два. Но тут Ингрид упомянула смену работы. Просто для красного словца. Чтобы уж наверняка вбить ему в голову, что иных причин покинуть Уппсалу, кроме стремления к переменам, у нее не было. А это как раз могло свидетельствовать об обратном.
– Так что прошу меня извинить, – Ингрид жестом указала на церковь у себя за спиной, поясняя, что сейчас направляется туда. Немедленно.
Акселю не пришлось думать долго. Была еще одна вещь. Своего рода пробный шар. Вебер не планировал его запускать, и не придавал ему большого значения, но раз уж он здесь…
– Еще кое-что…
Ингрид вновь обратила на Вебера внимание. Язык ее тела говорил ему, что этот вопрос действительно будет последним, и лучше бы ему быть покороче.
– Вам известно, что означает «Аб Ово»?
– Аб что?
– Ово.
Ингрид на пару мгновений задумалась, а потом отрицательно покачала головой.
– Нет. Что это?
– Не имеет значения, спасибо. Прошу простить за беспокойство.
Ингрид кивнула и пошла прочь, в сторону церкви, а потом исчезла за массивными деревянными дверями. Аксель дождался, пока двери захлопнутся за ней, а потом с довольной ухмылкой пошел к машине.
Это заняло совсем немного времени. Каких-то пару секунд. Потом она вновь обрела контроль над выражением своего лица. Но этого было довольно. Вебер знал, что это значит. Был полностью уверен.
Ингрид Дрюбер было очень хорошо известно значение слов «Аб Ово».
Сам Вебер еще не знал его. Пока.
Но это теперь лишь вопрос времени. И тогда он получит свою историю.
