Она утаила от полиции какую-то информацию.
Их звонок разбудил ее. Дверь открыл муж. Когда они попросили позвать Клару, он спросил, нельзя ли отложить разговор до утра. Они ответили отказом и несколько минут спустя все четверо уже сидели в кухне. Приглушенными голосами Торкель и Ванья поведали о случившемся с Терезой. Им было известно, что Клара и Тереза не знакомы, однако все указывало на то, что жертвы выбраны не случайно и Кларе может вновь грозить опасность. Не появилось ли у Клары каких-либо догадок по этому поводу?
Клара избегала отвечать прямо. Она больше упирала на то, что не была знакома с Терезой, а значит, у них не было ничего общего. Однако вопрос о том, почему жертвой нападения чуть не стала сама Клара, остался без ответа.
Позвонил Себастиан и подкрепил их теорию сообщением о смерти Иды. Теперь им необходимы были ответы. Без промедления.
По этой причине все они и оказались посреди ночи в конференц-зале: Клара, Анне-Ли, Торкель, Ванья и Себастиан. Анне-Ли закрыла интерактивную доску ставнями, чтобы исключить утечку. Они разошлись по комнате, чтобы у Клары не создавалось впечатление, что они здесь вчетвером против нее одной. Тем не менее присутствие стольких лиц лишь подчеркивало серьезность ситуации.
– Да, похоже на то, что она вновь подверглась нападению и впоследствии свела счеты с жизнью, – предметно ответила Анне-Ли. Клара была подавлена и сбита с толку. Ее разбудили среди ночи, привезли в полицию, где сообщили о смерти знакомой. Анне-Ли прекрасно понимала, что в сложившихся обстоятельствах гуманнее было бы отложить разговор до утра, но она не могла позволить себе терять время. Действовать нужно быстро и профессионально, так что если сидящая перед ней женщина владеет какой-то информацией, эту информацию необходимо получить.
– Боже мой… – Глаза Клары наполнились слезами, и она спрятала лицо в ладонях.
– Нападения на Иду и Терезу были совершены повторно.
– Вы знали Иду, – констатировал Торкель, вставая. Клара кивнула. Торкель направился к шкафу с расходными материалами. Возле фруктовой вазы, стоявшей на нем, лежала стопка бумажных салфеток. Торкель взял оттуда несколько штук и вручил Кларе. – Но при этом не были знакомы с Терезой?
Клара отрицательно замотала головой и с благодарностью взяла салфетки.
– А с Ребеккой?
Секундное колебание. Затем еле заметный кивок. Ванья вся подалась вперед. Вот и оно, промелькнула у нее мысль. В прошлый раз Клара утверждала, что не знакома с Ребеккой Альм. Это была ложь, но теперь они доберутся до истины. Даже Себастиан, который стоял у входа, прислонившись к стене, напрягся в ожидании ответа.
– Ее я тоже знала, – не поднимая взгляда, еле слышно призналась Клара. – Мы были… мы состояли в группе, можно так сказать. Восемь-десять лет назад.
– Что это была за группа? – спросила Ванья.
– Мы называли себя «Аб Ово». Мы собирались в церкви.
– И чем занималась ваша «Аб Ово»?
Клара глубоко вздохнула, оторвала взгляд от стола и посмотрела на Ванью. Себастиану показалось, что эти воспоминания Клара не хотела бы ворошить.
– Наша группа была создана для оказания поддержки беременным женщинам. Чтобы те смогли сохранить ребенка, не делать аборт.
– Значит, противники абортов.
– Мы считали себя не противниками чего-то, а сторонниками. Сторонниками жизни.
– Пролайферы, все понятно, – отрезала Ванья, и тон, которым она это сказала, не оставлял сомнений в том, как лично она была настроена по отношению к подобным организациям. Себастиан знал ее достаточно хорошо, чтобы представлять себе, что думает Ванья о людях, которые считают, что могут решать за женщину, как ей распоряжаться своим телом. И уж подавно о древней книге, которая ссылается на волю какого-то бога.
– Кто еще состоял в этой группе? – задала вопрос Анне-Ли, стремясь скорее получить полную картину.
– Группу создала Ингрид Дрюбер. Нас было четверо – Ида, Ребекка, я и еще Ульрика.
– Что за Ульрика?
– Ее фамилия Монсдоттер. Она была старше нас, примерно ровесница Ингрид.
Анне-Ли выразительно взглянула на Торкеля, который, коротко кивнув в ответ, отправился звонить Билли и Карлосу, чтобы те пробили Дрюбер и Монсдоттер по имеющимся регистрам.
– Значит, вы, Ида и Ребекка все состояли в одной группе. Но не Тереза, – резюмировал Себастиан. Три из четырех уже вполне достаточно, чтобы они были уверены, что находятся на верном пути. Они смогут позже выяснить причину, по которой Терезу тоже включили в список. Связь явно существует, и они ее отыщут.
– Нет.
– Если нападения связаны с вашей группой, что такого произошло, что кто-то решил так с вами поступить?
Клара снова замялась. На этот раз молчание продлилось дольше. Когда она в первый раз общалась с полицией, после того как на нее напали возле машины, эта мысль уже ее посещала. Когда Клара узнала о смерти Ребекки, она должна была все понять, но смогла сама себя убедить в том, что это была случайность, простое совпадение. В том, что она ошиблась.
Она хотела бы ошибиться.
Ведь ее правота могла стоить очень дорого.
Тем вечером Клары с ними не было, но она все знала.
О том, что случилось. Что они сделали.
Она знала и молчала. Но больше это продолжаться не может.
– Единственное, что приходит мне на ум, это то, что произошло с Линдой.
– Что за Линда, и что с ней случилось? – сделала стойку Ванья. Мотив. Наконец у них будет мотив.
– Линда Форш. Она обратилась к нам. Врачи предупреждали ее, что сохранение беременности может быть опасным, но она на самом деле хотела этого ребенка. И мы поддержали ее в этом решении.
– Поддержали или уговорили?
Клара вскинула взгляд на Ванью, уловив в ее вопросе обвинительную интонацию. Но ей уже было все равно, она слишком устала, чтобы защищаться.
– Мы поддержали ее. Решение она уже приняла, но ей приходилось сложно.
– Что произошло?
– Она умерла. Меня не было с ними тем вечером, я только что родила Виктора, и мы были дома. Я точно не знаю, что случилось, но она скончалась, и после этого я больше с ними не виделась. Группа была распущена, Ингрид и Ребекка разъехались в другие города, а я перестала ходить в церковь.
– Когда это случилось?
– В 2010-м. Виктору сейчас восемь.
– Церкви было об этом известно? – поинтересовался Себастиан, который с превеликим удовольствием раскрыл бы эту информацию общественности, окажись это и в самом деле так. Себастиан рассматривал бы это как акт символического отмщения своему ортодоксально религиозному отцу, которого ненавидел. Но такая идея и сама по себе была вполне стоящей.
– Не думаю. Это был целиком и полностью проект Ингрид, а она ясно дала понять, что не хотела бы, чтобы мы обсуждали случившееся с другими прихожанами.
