Билли выждал какое-то время, чтобы убедиться в том, что она уже не вернется, а потом развернул газету и вынул письмо.
Он достал мобильник, открыл браузер и набрал адрес из письма. Это и правда оказался форум. Билли попал прямо на ветку, созданную пользователем WoLf232. «Заплатит ли Билли?» гласил заголовок. Некоторые участники форума уже успели оставить комментарии. В основном – «WTF
[28]» и куча вопросительных знаков. Кто-то пытался выяснить, о какой игре шла речь. Билли понял, что должен будет написать свой ответ прямо на форуме, и дальнейшее общение с шантажистом будет организовано таким же образом.
Только не сейчас. Он свернул окошко, почистил историю браузера и кэш. Письмо отследить не удастся, а вот пользователя WoLf232… возможно.
Но не сейчас. Не этой ночью.
Билли был на нуле. А от усталости люди совершают ошибки.
Но у Билли больше не было права на ошибку.
Речь шла о его будущем.
* * *
Оказавшись наконец дома, Торкель облегченно вздохнул. Он аккуратно повесил верхнюю одежду и направился прямиком в ванную, где тщательно умылся, а потом случайно взглянул на свое отражение в зеркале. Из зеркала на Торкеля печально глядел мужчина с усталым лицом. Он устал. Возможно, все же стоит отступить. Он ведь не молодеет. В такие дни, как сегодня, это ощущается особенно остро. Торкель отогнал мысли прочь. Такие решения не принимаются в пятом часу утра, после того, как ты пробыл на ногах больше двадцати часов. Торкель посвятил чистке зубов на минуту двадцать две секунды меньше времени, чем было положено – он с детства усвоил, что этот процесс должен занимать не менее двух минут – затем опорожнил мочевой пузырь, вымыл руки, и поплелся в спальню.
Он прилег на свою сторону кровати, и со вздохом сожаления включил будильник на мобильнике – тот должен был разбудить Торкеля уже через четыре часа одиннадцать минут.
– Я не сплю, – услышал он голос Лисе-Лотте и повернулся к ней. Она лежала на боку, глядя на Торкеля. – Я не знала, останешься ты в Уппсале или вернешься. – Возможно, ему просто показалась, но в ее голосе звучала легкая обида.
– Прости, что не позвонил, не было свободной минуты. Два изнасилования и самоубийство.
Лисе-Лотте не ответила. Просто скользнула к Торкелю под одеяло, положила руку ему на грудь, а лбом прижалась к его щеке. Он осторожно выпростал руку – так, чтобы голова Лисе-Лотте оказалась на его плече.
– По поводу Урсулы… – начал Торкель.
– Не стоит об этом говорить…
– Не знаю, почему я тебе не рассказал, – продолжал Торкель, словно не слыша ее. – Я подумал, что если расскажу тебе, то тебе может не понравиться, что я вижусь с ней каждый день…
– Я похожа на ревнивицу?
– Тогда, в начале, я еще не мог этого знать, а потом… потом мне стало казаться, что до тебя в моей жизни вообще ничего не было, и это перестало иметь какое-то значение.
– Так и есть.
Торкель повернул голову, насколько было возможно, чтобы взглянуть в глаза Лисе-Лотте. Неужто он так легко отделался?
– Не имеет никакого значения, были ли вы раньше вместе и работаете ли вместе сейчас. Просто лучше бы мне было узнать об этом от тебя.
Торкель подумал, что действительно ее не заслуживает.
– Но теперь я понимаю, что ты имел в виду, говоря о Себастиане, – добавила Лисе-Лотте, и Торкель по голосу понял, что она улыбается.
– Тогда ты должна знать, что в этот раз он на самом деле старался вести себя достойно.
– Спи, – пробормотала Лисе-Лотте, и погладила Торкеля по щеке.
– Я тебя люблю.
Он старался говорить это как можно чаще. Каждый день. Не только говорить, но и доказывать. Всеми силами. Чтобы у нее никогда не возникло сомнений.
– Я знаю. Ты молодец, – пошутила Лисе-Лотте, вытянула шею и дотронулась губами до его колючей щеки. – Я тоже тебя люблю.
Но Торкель уже спал.
28 октября
Три человека мертвы.
Это справедливо? Стоит ли оно того?
Все это происходит, потому что ты не желала чьей-либо смерти.
У нас просто разные взгляды на жизнь.
Нельзя отбирать жизнь.
Ни при каких обстоятельствах.
Так ты говорила.
Так записано.
Так и есть.
Временами, когда меня одолевают сомнения, это меня утешает.
Потому что также записано:
Если кто сделает вред ближнему своему, тем должно отплатить ему.
Руку за руку, ногу за ногу, око за око, зуб за зуб.
Тогда, возможно, они смогут спастись.
Другие.
Те, кто выжил.
Мы это обсуждали.
Как и все остальное.
Мы не всегда соглашались.
Но уважали друг друга.
И наши взгляды.
Даже когда они оказывались безумны. Опасны.
Если бы только вернуть это время!
Я много об этом думаю. О тебе. О нас.
Все чаще вспоминаю прошлое.
Все реже задумываюсь о будущем.
Может быть, потому, что понимаю – у меня его нет.
Вальдемар уже переминался с ноги на ногу на тротуаре, ожидая появления Себастиана. Себастиан был поражен, насколько тот выглядел хрупким и ссохшимся. Возможно, ничего странного в этом не было – все-таки за последнее время на него столько свалилось.
Рак. Два рецидива.
Попытка самоубийства. Расследование, фигурантом которого он все еще являлся.
Себастиан попытался вспомнить, когда в последний раз видел Вальдемара. Должно быть, в то время, когда Себастиан только узнал о том, что Ванья – его дочь и испытывал непреодолимое желание находиться рядом с ней. Когда он – Себастиан не испытывал гордости по этому поводу – устроил за Ваньей настоящую слежку. Тогда он видел Вальдемара каждый четверг – по четвергам после ужина тот провожал Ванью домой, на Сандхамнсгатан.
После ужина у них с Анной. У родителей.
Тогда они еще были парой. Были семьей.
Пока все не рухнуло.
Пока Себастиан Бергман не вломился в их жизнь.
Себастиан отлично помнил, как отчаянно жаждал стать таким же близким человеком для Ваньи, каким для нее был Вальдемар. Он тогда мог бы все отдать, чтобы оказаться на месте того, кого она обнимает на прощание, того, кто нежно целует ее в лоб.
Как он ревновал.
