– Ульрика Монсдоттер не пыталась с вами связаться? – спросила Ванья, желая получить подтверждение версии об отпущении грехов.
– Кто это?
– Она не пыталась с вами связаться?
– Нет, а кто это? Она тоже участница этой группы?
– Бывшая. Она умерла.
– Так она одна из тех, о ком вы рассказывали?
Ванья поняла, что имела в виду Рената. Что Ульрика стала одной из тех, кто умер в результате нападений и изнасилований. Это было не так, но сейчас не было причин вдаваться в излишние подробности, и Ванья просто кивнула, а затем, чтобы сдвинуться с мертвой точки, решила немного сдать назад.
– Как вы считаете, осталось ли в доме что-нибудь, что может содержать ДНК Линды?
– Но ничего так и не нашлось, – с явственным разочарованием в голосе констатировала Анне-Ли.
– Она ничего не смогла припомнить, но обещала подумать и перезвонить, если что-то найдет.
– Хорошо. Отличная работа, – похвалила Анне-Ли. Анализ проделанной работы подошел к концу. Сидевшие вокруг стола начали одеваться и собирать вещи. – Теперь мне хотелось бы, чтобы мы поступили следующим образом, – неожиданно продолжила Анне-Ли, призывая всех уделить ей еще несколько минут своего внимания.
Торкель неслышно выругался. Всегда это «мне», и никогда «нам». Учитывая, что ответственность за расследование так и не была передана Госкомиссии, Торкель считал, что он должен как минимум быть проинформирован загодя о планируемых следственных действиях, а не поставлен перед фактом – чтобы члены команды могли все взвесить и оценить и выработать собственный план.
Очевидно, Анне-Ли придерживалась иного мнения.
– Билли, ты берешь на себя компьютер Ульрики, ее планшет и мобильный.
– Без проблем. Это будет несложно. Йоста дал нам пароли.
– Карлос, ты продолжаешь искать отца и брата, постарайся разыскать кого-нибудь, кто знает, как с ними связаться в частном порядке, а не через фирму.
Карлос кивнул и принялся застегивать жилет, озабоченно поглядывая на табло термостата.
– Торкель, ты поближе познакомишься с работниками Безопасных Такси, – начала Анне-Ли, но осеклась, когда Торкель в решительном протесте поднял руку.
– Этим может заняться Урсула, а я планирую встретиться с Кайсой Крунберг из «Экспрессен».
Он много думал об их короткой встрече. Кажется, она имела некоторое представление о том, чем занимался Вебер, и беспокоилась о нем. Может быть, ей удастся выяснить, над чем он работал, не нарушая закона о свободе прессы. Анне-Ли на мгновение нахмурилась, но удержалась от комментариев. Она была достаточно умна, чтобы понимать: одно дело – не обсуждать с Торкелем принимаемые по ходу расследования решения, и совсем другое – принуждать их исполнять.
Такой власти у нее пока не было.
Да и в дальнейшем не будет.
– Последний пункт нашей повестки – бывший партнер Линды. В Худиксвалле, – сказала Анне-Ли, не сводя с Торкеля долгого взгляда.
– Мы с Себастианом этим займемся, – быстро отреагировала Ванья, к всеобщему удивлению. Себастиан был удивлен даже больше остальных. Он ощутил, как его сердце взмывает на теплой волне пузырящегося восторга. Его благородный поступок в самом деле принес свои плоды. Ванья сама выбрала его напарником! Такого раньше никогда не случалось, даже в те времена, когда они вполне неплохо взаимодействовали.
– Нам нужно поговорить, – бросила она, серьезно глядя ему в глаза. Себастиан немедленно почувствовал, что падает с гребня своей счастливой волны. Хоть это и прозвучит, как цитата из колонки с советами какого-нибудь второсортного журнала, только ничего хорошего для Себастиана такое начало обычно не сулило.
Им нужно поговорить.
Очевидно, все когда-нибудь случается впервые.
* * *
Они снова вдвоем в машине. За сегодняшний день они успели намотать уже много миль
[31]. Если быть точными, двадцать три. Теперь нужно ехать в Худиксвалль. Ванья села за руль, и они выехали из Уппсалы, свернув на север, по шоссе Е 4. Себастиан тихонько сидел на пассажирском месте и глядел в окно, наблюдая, как в сгущающихся сумерках дома попадаются все реже и в конце концов остается лишь выхваченный из тьмы светом фар участок асфальта, бесконечной ковровой дорожкой стелящийся под колеса машины. Ванья до сей поры так ничего и не сказала. Себастиан бросил взгляд в зеркало. Самое время все прояснить. Он решительно обернулся к Ванье.
– Ты о чем-то хотела поговорить.
Ванья не ответила, даже не взглянула на него, просто продолжала сосредоточенно вести машину, держа руль обеими руками.
– Ванья…
Еще пару мгновений она словно взвешивала слова, которые собиралась произнести.
– Тебе не понравится то, что я скажу, – выдохнула она наконец.
– Это мне стало ясно сразу, как только ты сказала, что нам нужно поговорить, – отозвался Себастиан с намеком на шутку, больше для того, чтобы скрыть собственное волнение.
– Сегодня утром… Твоя идея по поводу Вальдемара… Я это очень ценю.
– Я рад. Я старался.
– Я сегодня много думала об этом… Он – мой папа.
– Я знаю.
– Он был моим папой все тридцать лет, пока не появился ты, – продолжала она, словно у Себастиана были какие-то возражения и ей понадобились дополнительные аргументы. – И я его боготворила. Я люблю его. Мне его очень не хватало.
Себастиан слушал молча. Она права. Ему уже действительно не нравится этот разговор.
– Как ты сам сказал, ты разрушил мою семью. И если ты сейчас останешься в моей жизни, это произойдет снова.
Себастиан отвернулся. Его неотвратимо влекло к катастрофе. Он едва мог дышать.
– Не потому, что ты этого хочешь, – Ванья старалась говорить мягко, – или станешь специально вредить, а потому, что не можешь перестать быть собой.
– Я смогу измениться, стать лучше, – еле слышно произнес Себастиан.
– Ты правда так думаешь? – Она замолчала. Не потому, что ждала от него ответа, скорее, решала, стоит ли продолжать. Подбирала нужные слова. Ему придется понять.
– Я знаю, как тебе их не хватает. Твоей жены и дочки. Сабины.
Себастиан словно окоченел, услышав имя дочери из уст Ваньи, и от нее это не укрылось.
– Мне кажется, ты пытаешься заменить ее мной. У тебя так уже было с Николь и ее мамой.
Себастиан не отвечал. Не просил ее замолчать. Он вообще не показывал вида, что хотя бы слышит ее, поэтому Ванья продолжила:
– Я не могу занять это место. И не хочу. Я не твоя дочь. Я дочь Вальдемара.
Себастиан пустым взглядом смотрел сквозь стекло. Пейзаж за окном полностью соотвествовал состоянию его души. Тьма. Кромешная тьма.
