Лиза уже давно встала. Она всегда поднималась первой.
– Доброе утро, – сказала она. – Что хочешь на ужин?
– Так рано?
– Мне нужно на рынок. Будешь кофе?
Николь взяла кружку горячего, как кипяток, кофе, согревая руки.
– Возможно, ужинать я не приду.
Когда Лиза открыла дверь черного хода, комнату наполнили птичьи трели. Николь высунулась на улицу. Светило солнце, и сад, утопая в зелени, пребывал в постоянном движении. На легком ветерке шуршали листья, скрипели ветви деревьев, омытые ливнем цветы радовали глаз яркими оттенками. Но невозможно думать только о проблемах, решила Николь. Сад, наполнившись новой жизнью, приветствовал ее. Сильвия встречается с Марком. Просто нужно с этим смириться.
Лиза выдвинула стул, убирая с лица седеющие волосы.
– Надеюсь, у тебя на сегодня есть планы. Ты такая бледная.
– Просто приснился плохой сон.
– Не о том, как ты тонула в реке?
– Нет.
– Дорогая моя девочка, что-то случилось? – нахмурилась Лиза. – Ты в последнее время сама не своя.
Николь покачала головой. Она не могла ничего рассказать Лизе. Не имела права. Да и не пора ли оставить позади ужас той ночи? Николь попробовала переключиться на что-то более приятное.
– Вот что я тебе скажу, – произнесла Николь, садясь за стол. – Я бы хотела на десерт яблочный тарт. Оставишь мне кусочек, если я не успею к ужину?
Лиза улыбнулась и протянула руку:
– В кладовой оставлю кусок специально для тебя. Со взбитыми сливками?
Николь пожала теплую руку Лизы:
– Да, если можно.
Комната погрузилась в тишину.
Николь повела носом.
– Это что, горелый сыр?
Лиза подпрыгнула на месте:
– Боже ты мой! Камамбер для завтрака…
Николь заулыбалась. Запахи всегда помогали вспомнить любимые моменты – как они с Лизой запекали камамбер на кухне в Хюэ.
– Сказала бы мне. Я бы помогла с готовкой.
– Или сожгла бы, – проворчала Лиза, обмахивая плиту.
– Похоже, с этим ты и сама справилась, – изогнула брови Николь.
Еще ребенком Николь нравилось смотреть, как Лиза надрезает жирный круглый сыр, посыпает розмарином и отправляет в духовку. Потом режет хлеб на небольшие кусочки. Николь терпеливо ждала, предвкушая тот момент, когда ей разрешат сорвать две веточки розмарина и нанизать на них кусочки хлеба. Она смачивала их в оливковом масле и посыпала солью, потом Лиза клала их в духовку вместе с камамбером. Потом они садились за кухонный стол у открытого окна, только Лиза и Николь, втягивая в легкие воздух с Ароматной реки и поедая сыр. Что за потрясающий вкус, особенно когда погружаешь кубики хлеба в горячий камамбер! Божественно! Запеченный камамбер, розмарин и солоноватый воздух с реки: этот аромат стал для Николь самым любимым.
Она дотянулась до руки Лизы:
– Я люблю тебя.
– Ой, перестань, милая.
* * *
Николь устала бороться с грызунами, наводнившими магазин. Несмотря на огромный вентилятор под потолком, который рассекал воздух, там все равно сохранялась влажность. В такие дни Николь казалась себе беспомощной, не зная, что и делать. Она зажигала палочку благовоний, желая освежить воздух.
За витриной магазина торговка поманила ее, показывая пирог. Николь не смогла устоять перед сладким и вышла наружу.
Поедая пирог, она думала о Чане. Николь решила, что ни при каких обстоятельствах не станет с ним встречаться, и в то же время ее снедало любопытство. Что же он хотел показать? Николь знала, что затея не слишком хорошая. Лучше обо всем забыть. Если она пойдет с Чаном, то вернутся воспоминания. Нет, она никуда не пойдет. Иначе совершит большую ошибку. Все. Она так решила.
Тогда почему после закрытия магазина Николь надела шелковый жакет и направилась в противоположную от дома сторону?
Чан немного опоздал, но когда все-таки объявился, то протянул ей руку:
– Я знал, что ты придешь.
– Тогда ты знал больше моего. – Николь пожала ему руку.
– Должно быть, сработало мое очарование, – засмеялся Чан.
Он вел себя дружелюбно, однако Николь не теряла бдительности, пока они петляли по многолюдным улицам. Обходили женщин, которые собирали товар в корзины, отказывались от поджаристых пончиков и крошечных чашечек апельсинового чая. Николь просто было любопытно. Не более.
Когда они добрались до переулков, практически пустынных, за исключением несколько темных силуэтов, Николь вновь забеспокоилась. Вряд ли Чан собирался причинить ей вред, но темнота могла скрыть любые злодеяния. Николь остановилась, испуганная нарастающей темнотой.
– Я передумала, – как можно хладнокровнее сказала она.
– Уже слишком поздно. – Чан взял ее за локоть.
Позади кто-то шел, и Николь обернулась, но это оказался старик-вьетнамец, который семенил неровной походкой, а потом куда-то свернул.
– Почему здесь никого нет?
Чан ничего не ответил.
– Я спросила…
– Да, я слышал, – перебил парень.
Николь осмотрелась по сторонам.
– Просто иди со мной рядом.
– Я хочу домой.
– Еще не время.
– Я хочу уйти сейчас же! – Николь попыталась вырваться.
– Я не обижу тебя. – Чан остановился и взглянул на Николь.
У нее одеревенела шея, когда Николь осознала, как опасен для нее, девушки из французской семьи, мужчина с подобными политическим взглядами. В некоторых районах старого квартала, очагах беспорядков во Вьетнаме, скрывались мятежники. С чего она взяла, что ему можно доверять?
– Я не обижу тебя, – повторил Чан, и на этот раз ее чуть успокоили теплые нотки в его голосе. – Не бойся. Ты вернешься домой в целости и сохранности. Всему свое время.
Они прошли островок света из окна второго этажа. Николь взглянула на парня. Внутри боролись противоречивые чувства – любопытство и волнение, но вот Чан широко улыбнулся, и Николь, увидев искренность в его глазах, успокоилась.
– Николь, ты можешь быть во мне уверена.
– Как тебя на самом деле зовут?
– Ты уже знаешь, что имя моей семьи Чан. Пока этого достаточно.
Николь все больше проникалась интригующей ночной прогулкой в незнакомой части города. Когда они свернули на узкую улочку, раздались голоса. В каждом окне светились красные и желтые фонарики. Николь чихнула от приторного аромата, который пронизывал воздух.
– Опиум, – сказал Чан.
Николь нахмурилась.
