– Как ты? – спросил Марк.
– Что ты здесь делаешь? – Сильвия ошарашенно посмотрела на него.
– Плыву в Сайгон, а потом во Францию. Как и ты, насколько я понимаю.
Сильвия отступила, прижимаясь спиной к поручням. Ее взгляд заметался по сторонам, когда Марк шагнул к ней, но вот она вновь повернулась лицом к океану. На одну кошмарную секунду Николь представила, как Сильвия бросает ее дочь в воду. Страх был столь сильным, что она чуть не закричала, но вместо этого сильнее стиснула край шлюпки, пока не посинели костяшки пальцев.
Марк подошел ближе.
– Можно мне подержать Селесту?
Сильвия оглянулась, и Николь тут же поняла, что с сестрой что-то не так. Ее лицо было пустым, а взгляд – невидящим.
– Обещаю, что не обижу ее.
– Я забочусь о ней.
Сильвия снова перевела взгляд на море, потом отдала Марку ребенка.
– Спасибо.
Он отошел от поручня. Сильвия последовала за ним.
– Она болела, но теперь ей лучше.
– Рад это слышать. Сильвия, но ты выглядишь не очень хорошо.
Николь больше не могла сдерживаться и направилась к ним. Сильвия вздрогнула от звука шагов и обернулась.
– Я заботилась о ней. Клянусь.
Николь подошла ближе.
– Я знаю. Все нормально. Теперь мы здесь.
Воздух, пропитанный солью и запахом рыбы, комом застрял в горле Николь. Уверенность девушки поколебалась, она словно тонула в океане. Николь зажмурилась, стараясь выпутаться из этого воспоминания.
Сильвия нахмурилась:
– Я не могу припомнить…
Она говорила ровным голосом, и Николь подошла к сестре еще ближе. Потом застыла, увидев в ореховых глазах Сильвии совершенно чужое выражение.
– Идем, – сказала Николь. – Пойдем со мной. Все хорошо.
Между ними повисла тишина, прерываемая лишь редкими криками чаек. Николь изучала лицо Сильвии. Что с ней? Сестра отвела взгляд, потом снова посмотрела на Николь, но не пошевелилась.
– Я заботилась о ней.
– Знаю.
Николь не могла выдержать отчаяния во взгляде Сильвии. Услышав вдалеке грохот, девушка посмотрела на тучи. Ее обуревали сильнейшие чувства, в которых она не могла разобраться. Несмотря ни на что, она любила сестру и не хотела видеть ее такой сломленной.
Николь отвернулась от Сильвии и подошла к Марку, который, с восхищением на лице, все еще держал на руках дочь. Ее сердце затрепетало при виде этой идиллии.
– Я даже не думал, что она такая красавица, – сказал Марк хриплым от волнения голосом.
Николь кивнула, на мгновение потеряв дар речи.
– А ты не хочешь взять ее на руки? – спросил Марк.
Она сглотнула ком в горле:
– Конечно хочу. Больше всего на свете. Но меня так сильно трясет, что я боюсь уронить ее.
Он переложил Селесту на одну руку, а второй приобнял Николь за плечи.
– Иди сюда. Мы найдем, где нам разместиться на нижней палубе. Там будет безопасно, а ты сможешь держать ее столько, сколько захочешь.
– Дай мне минутку.
Небо нахмурилось еще сильнее, океан снова всколыхнулся, посыпался холодный дождь. Николь вернулась за Сильвией, которая не сдвинулась с места.
– Идем, Сильвия. – Она протянула сестре руку. – Нельзя здесь оставаться. Ты простынешь. Идем с нами.
Эпилог
Восемнадцать месяцев спустя – ноябрь 1955 года, Париж
Отец Николь жил на верхнем этаже обшарпанного готического здания на углу в квартале Маре, в Париже. Он сказал, что купил эту квартиру из-за вида. Живя наверху, он видел улицу на несколько миль и не обращал внимания на то, что происходит внизу. Отец не был прикован к постели, как думала поначалу Николь, но она с облегчением увидела, что старый скрипучий лифт все еще работает. Девушка стояла на балконе и смотрела вниз на улицу. Напротив, тоже на углу, находилась парикмахерская, но отличало это место даже не то, что тут постоянно собирались проститутки, а невероятно яркие цвета волос у женщин, которые посещали заведение. Отцу не было до этого дела. Здесь находилось его любимое кафе, где он утром выпивал горячий шоколад, а также рынок со свежими продуктами, пекарня и мясная лавка. Он был доволен, что, учитывая его прежнюю привязанность к Вьетнаму, удивляло Николь. Однако столь простой образ жизни, казалось, устраивал его, да и здоровье улучшилось.
Благодаря прекрасному парижскому врачу полностью восстановилось здоровье и самой Николь. Это заняло больше времени, чем она ожидала, но Марк все время повторял, что она недооценивала то, как пострадала во время своего опасного путешествия на юг и какой хрупкой была после заключения.
Она облокотилась о замысловатые перила балкона и взглянула на Париж, желая запечатлеть эту картину в памяти.
– Мама! – позвал ее детский голосок.
За мячом прибежала Селеста, рыжеватые кудряшки подпрыгивали, окружая милое личико с ярко-голубыми глазами.
– Я же просила не играть здесь в мяч!
Девочка выглядела такой счастливой и спокойной, такой довольной собой и, к счастью, не помнила ничего о прошлом. Николь посмеялась, подняла дочь на руки и покружила ее. Селесте это нравилось, и она попросила еще, но время было на исходе.
– Иди поиграй с дедушкой. Я должна упаковать вещи.
Селеста побежала обратно в гостиную, а дедушка усадил ее на колени. Она принялась целовать его в щеки. Николь последовала за дочкой.
– Я буду скучать по тебе, малышка. – Отец Николь поцеловал девочку в щеку.
– Ты будешь нас навещать, – ответила Николь.
Она не винила отца в прошлых поступках. Какой в этом смысл? Все они совершали ошибки, порой кошмарные. Они с отцом во многом разобрались, правда не без слез.
– Николь, я буду скучать по тебе, – сказал он.
– Moi aussi, Papa
[18].
– Ты будешь говорить с Селестой на французском? – спросил он. – Не только на английском?
Николь кивнула и посмотрела на часы.
Скоро приедет Марк, и они планировали поехать на юг, чтобы навестить Лизу в ее домике в Нарбонне. Николь с нетерпением ждала встречи со своей старой подругой после такой долгой разлуки. После этого они собирались лететь в Лондон, а потом в Вашингтон, в США. Новая работа Марка в службе безопасности, к счастью не в качестве агента ЦРУ, обеспечила Николь финансовой поддержкой, чтобы начать свой собственный бизнес по продаже шелка. Она уже работала с парижским домом мод.
Раздался звонок в дверь, и отец заговорил в домофон. С тех пор как они догнали Сильвию на корабле, Марк невероятно поддерживал Николь, хотя временами ей казалось, что они никогда не достигнут спокойствия. Сильвия замкнулась в себе и оставалась молчаливой весь путь до Франции. Николь вздохнула, вспомнив путешествие. Сейчас Сильвия проходила лечение, избавляясь от проблем с психикой, которые преследовали ее с самого детства, и это радовало Николь, однако сестре приходилось постоянно находиться в клинике. Все молились за ее выздоровление. Прежде чем отправиться на юг, Николь решила свозить Селесту к тете.
