К концу 1880-х бессонница, еще один заметный симптом неврастении, получила настолько широкое распространение в западной цивилизации, что торговля снотворными пилюлями и микстурами превратилась в большой бизнес; новые формулы появлялись на рынке чуть ли не ежегодно. Бромиды, паральдегид, хлораль, амилгидрат, уретан, гипнол, сомнал, каннабинон и другие успокоительные слетали с аптечных полок, удовлетворяя отчаянную потребность во сне, а потом и неудержимую тягу к самим средствам, при длительном применении нередко вызывающим привыкание.
В 1888 г. к этому списку добавилось еще одно лекарство. Сульфонал был снотворным средством, имевшим хорошую репутацию благодаря быстрому действию, отсутствию привыкания и сравнительно малому числу побочных эффектов. У него была лишь одна проблема, которая стала широко известна лишь после трех лет применения: сульфонал убивал людей.
Но его воздействие было странным и неожиданным. Девять из десяти человек могли принимать сульфонал большими дозами и долгое время вообще без вреда для здоровья, а вот десятый всего после нескольких малых доз (или даже одной) впадал в критическое состояние. Он чувствовал спутанность сознания, был настолько слаб, что не мог даже ходить; развивался запор, появлялись боли в животе, иногда – сыпь на коже, а моча приобретала красноватый оттенок, который часто сравнивали с цветом портвейна. Реакция на препарат была уникальна в каждом случае – она могла поражать практически любой орган, пациенты часто умирали от неожиданной остановки сердца. По сообщениям, от подобных побочных эффектов страдали от 4 до 20 % людей, принимавших сульфонал
[230].
В следующие десятилетия удалось узнать химическую подоплеку этой неожиданной болезни.
Порфирины – это светочувствительные пигменты, которые играют важнейшую роль в жизни и растений, и животных, а также в экологии планеты Земля. В растениях порфирин, связанный с магнием, – это пигмент под названием хлорофилл, тот самый, который придает им зеленый цвет и отвечает за фотосинтез. У животных есть почти такая же молекула, но привязанная к железу, – пигмент под названием гем, необходимая часть гемоглобина, который делает кровь красной и позволяет ей переносить кислород. А еще это важнейшая часть миоглобина, белка, который делает мышцы красными и доставляет кислород из крови в мышечные клетки. Кроме всего прочего, гем – главный компонент цитохрома C и цитохромсоксидазы, ферментов, которые содержатся в каждой клетке любого растения, животного и бактерии; они переносят электроны из питательных веществ в кислород, чтобы наши клетки могли получать энергию. Наконец, гем – это главный компонент фермента цитохрома P450 в печени, который окисляет химикаты из окружающей среды, делая их менее токсичными.
Иными словам, порфирины – это особенные молекулы, посредники между кислородом и жизнью. Они отвечают за создание, поддержание и переработку всего кислорода в нашей атмосфере: они делают возможным выработку растениями кислорода из углекислого газа, захват растениями и животными кислорода из воздуха и использование этого кислорода живыми существами для выработки энергии путем сжигания углеводов, жиров и белков. Высокая реактивность этих молекул, которая делает их преобразователями энергии, а также склонность к связыванию с тяжелыми металлами делает их ядовитыми, когда они накапливаются в организме в избыточном количестве; так происходит при болезни, которая называется порфирией, – на самом деле, это даже не болезнь, а генетическое свойство, врожденная чувствительность к загрязнению окружающей среды.
Наши клетки производят гем из ряда других порфиринов и их молекул-предшественников за восемь этапов, каждый из которых управляется разными ферментами. Словно рабочие на конвейере, все ферменты должны действовать с одинаковой скоростью, чтобы успевать производить достаточно конечного продукта, гема. Замедление работы любого из ферментов создает «бутылочное горлышко», и порфирины и их предшественники, скопившиеся возле этого «горлышка», расходятся по всему организму, вызывая заболевания. Или, наоборот, если самый первый фермент работает быстрее остальных, то вырабатывает молекулы-предшественники быстрее, чем с ними успевают справиться следующие ферменты – с тем же самым результатом. Накопление их в коже может вызывать язвы (от небольших до сильно уродующих) и светочувствительность (от слабой до тяжелой). Накопление порфиринов в нервной системе вызывает неврологические болезни, а в других органах – другие соответствующие заболевания. А когда избыток порфиринов выводится с мочой, она приобретает цвет портвейна.
Поскольку порфирия считается очень редким заболеванием, почти во всех случаях ее путают с какой-нибудь другой болезнью. Ее вполне заслуженно называют маленьким подражателем, потому что она может поражать множество органов и выдавать себя за множество других заболеваний. Поскольку пациенты часто чувствуют себя намного хуже, чем выглядят, врачи временами предполагали у них психиатрические расстройства и отправляли в сумасшедшие дома. И, поскольку большинство людей не обращают большого внимания на свою мочу, они обычно не замечают красноватого оттенка – к тому же обычно он появляется только во время тяжелых приступов.
Ферменты гемового пути – это едва ли не самые чувствительные к токсинам из окружающей среды элементы организма. Следовательно, порфирия – это реакция на загрязнение окружающей среды, и она в самом деле была редкостью в незагрязненном мире. За исключением одной тяжелейшей, уродующей врожденной формы, случаев которой известно всего несколько сотен на весь мир, недостаток порфириновых ферментов обычно вообще не вызывает болезни. Люди – генетически разнообразный вид, и в прошлом большинство людей со сравнительно низким уровнем одного или нескольких порфириновых ферментов были просто чувствительнее к окружающей среде. В незагрязненном мире это было преимуществом для выживания: обладатели этой черты могли легко избегать мест или вещей, которые могли принести им вред. Но вот в мире, где токсичных химикатов избежать невозможно, порфириновый путь практически всегда в той или иной степени подвергается стрессу, и лишь те, у кого уровень ферментов достаточно высок, нормально переносят загрязнение окружающей среды. А чувствительность превратилась в проклятие.
Из-за того, как именно болезнь была открыта, а также по причине отсутствия синтетических химикатов в окружающей среде в то время порфирия стала известна как редкая болезнь, которая вызывается у генетически предрасположенных людей некоторыми лекарствами, в частности сульфоналом и барбитуратами, и этих лекарств необходимо было избегать. Лишь целое столетие спустя, в начале 1990-х гг., доктор Уильям Мортон, профессор гигиены труда и экологической медицины в Орегонском университете здравоохранения, понял, что в современной окружающей среде синтетические химикаты распространены намного шире, чем лекарства, так что именно они, скорее всего, являются главной причиной приступов порфирии. Мортон предположил, что спорное заболевание, известное как множественная чувствительность к химическим веществам (МЧХВ), в большинстве случаев неотличимо от одной или нескольких форм порфирии. А когда он начал проводить анализы своих пациентов с МЧХВ, то обнаружил, что у 90 % из них в самом деле наблюдается дефицит одного или нескольких порфириновых ферментов. Тогда он исследовал родословные ряда пациентов в поисках той же самой особенности и сумел продемонстрировать генетическую основу МЧХВ – ранее этого никто сделать даже не пытался, потому что у МЧХВ не было проверяемых биологических маркеров
[231]. Кроме того, Мортон обнаружил дефицит порфириновых ферментов у большинства пациентов с электрочувствительностью и пришел к выводу, что электрическая и химическая чувствительность – это проявления одной и той же болезни. Порфирия, показал Мортон, – это не крайне редкая болезнь, как считается сейчас: она поражает не менее пяти или даже 10 % населения мира
[232].
