— Это смешно!
— Это было лишь допущение, — согласился Пюнд. — Все эти идеи приходили мне в голову, но я отмел их одну за другой. Гарднеры являются мелкими мошенниками, но они не убийцы. Мистер Марш мог сбить человека на машине, но едва ли ему хватит духу совершить преднамеренное убийство. Вы, мисс Митчелл, человек добрый, и я желаю вам счастья в дальнейшей жизни. Миссис Чандлер, вам следует быть терпимее к сыну, нуждающемуся, я бы сказал, скорее в вашей поддержке, чем в понукании. Эрик тоже не мог совершить подобный акт насилия, а если бы и совершил, ему не хватило бы ловкости, чтобы скрыться. Так кто же это был?
Пюнд обвел собравшихся взглядом. А потом продолжил:
— Я скажу вам, почему меня не должно было быть здесь. Ко мне обратился некий американец по имени Эдгар Шульц, представившийся старшим партнером агентства «Уильям Моррис» в Нью-Йорке. Впервые меня нанимал клиент, с которым я не встретился лично, и это с самого начала угнетало меня. Я навел некоторые справки и выяснил, что такой человек действительно существует и что он представлял Мелиссу Джеймс в кинобизнесе.
Однако, имея дело с мистером Шульцем, я сразу заметил некоторые странности. Так, знаки препинания в американском деловом этикете имеют свои особенности, однако в письме, которое я получил, они были расставлены на английский манер. Затем состоялся телефонный разговор, причем слышимость была на удивление прекрасной. Помнится, мой собеседник, объясняя, почему они решили нанять меня, сказал: «Мы не можем просто так сидеть сложа руки и ждать у моря погоды… Одной светлой голове у нас в офисе пришла мысль о вас». Эти словесные обороты резанули мой слух: будучи типично английскими, они прозвучали несколько странно из уст американца. В общем, я подметил несколько отклонений от нормы, но до поры до времени отставил их в сторону. Письмо могли печатать в спешке. Мистер Шульц мог иметь английские корни.
Минувшей ночью, когда было уже слишком поздно, я сам позвонил мистеру Шульцу и сразу понял, что это не тот человек, с которым я беседовал из своей лондонской квартиры. Он подтвердил, что никогда мне не писал и понятия не имеет о моей причастности к делу. По большому счету у меня нет права находиться здесь, в Тоули-на-Уотере. Меня, по сути, никто не нанимал.
— Но это невозможно! — воскликнула мисс Кейн. — Я лично звонила в агентство «Уильям Моррис». Секретарь переключил меня на кабинет мистера Шульца.
— Весьма загадочная история, мисс Кейн. И как, по-вашему, мог произойти такой казус? Нельзя ли допустить, что вы случайно назвали оператору не тот номер?
— Едва ли такое возможно.
— Вы, помнится, очень ратовали за то, чтобы я подключился к расследованию.
— Я сочла, что вас оно заинтересует. Да и других дел на руках у вас не было.
— Это единственная причина?
— Какая же еще причина может существовать?
— Давайте изучим ваше поведение с момента приезда в Тоули-на-Уотере. Впервые подъехав к Кларенс-Кип, вы были, осмелюсь так выразиться, потрясены видом дома. Вы описали его как «прелестный», а затем «великолепный». Я недостаточно близко вас знаю, но меня эти выражения поразили, так как вам несвойственно высказывать собственное мнение и публично проявлять эмоции. Мне также бросилось в глаза еще одно обстоятельство: вы были хорошо знакомы с творческой биографией мисс Джеймс. В галерее плакатов вас озадачил постер «Волшебника страны Оз», поскольку актриса не снималась в этом фильме. Позднее, во время разговора с миссис Коллинз, вы распознали аллюзию на другой фильм с участием погибшей — «Пажити злачные».
— Ну еще бы мне не знать ее фильмов, мистер Пюнд. Их все знают!
— Вы бы описали себя как фанатку мисс Джеймс?
— Ну…
— Интересное слово, кстати. Есть мнение, что «фанат» — это сокращенная форма от «фанатик».
— Я в самом деле не понимаю, к чему вы клоните.
— Тогда я поясню. Начнем с послания одной из самых преданных поклонниц Мелиссы Джеймс.
Пюнд извлек письмо, написанное на сиреневой бумаге крупным, разборчивым почерком. Ланс Гарднер сразу его узнал. Это письмо пришло на адрес отеля, он лично передал его Мелиссе.
— «Экран стал без вас тусклым, — зачитал Пюнд. — Наша жизнь лишилась света». — Он опустил листок. — Это вы написали?
Мисс Кейн глубоко вздохнула. И призналась:
— Да, я.
— Вы хотели скрыть это от меня, — продолжил сыщик. — И именно поэтому изобразили обморок в спальне мисс Джеймс, сбросив на пол стопку писем. Вы заметили наверху свое собственное послание и поняли, что я узнаю почерк. Затем, передавая мне стопку, убрали его в самый низ. Это был ловкий трюк…
— Ну, это мое личное дело, — запротестовала секретарша.
— Столь же личное, как и кража белья мисс Джеймс из ящика комода? — Пюнд сердито посмотрел на нее. — По причинам, которые не стоит сейчас обсуждать, миссис Чандлер была уверена, что это сделал Эрик.
— Я не виноват! — вскинулся Эрик.
— Я верю вам. Человек, взятый с поличным при проникновении в банк, не будет отрицать кражу денег! Вы уже сознались в одном проступке, и не было никакой нужды отпираться от второго. И я невольно задался вопросом: но если это был не Эрик, то кто? — Сыщик снова повернулся к своей помощнице. — Вы оставались в доме одна, мисс Кейн. Это случилось после вашего притворного обморока. У вас имелась идеальная возможность проникнуть в спальню мисс Джеймс.
Секретарша развернулась на стуле.
— С меня довольно! — заявила она. — Сначала вы обвиняете меня во лжи. Затем говорите, что я воровка.
— Я говорю, что вы фанатка, — сказал Пюнд. — Мелисса Джеймс вдохновляла многих: люди, обожавшие кинозвезду, писали ей восторженные письма и специально приезжали в Тоули, чтобы увидеть своего кумира. Вы были из их числа. И являлись фанатичной поклонницей актрисы.
— Это не преступление.
— Зато убийство — это преступление. Совсем недавно, когда доктора Коллинза уличили в смерти мисс Джеймс, вы выглядели потрясенной. Почему?
— Впредь я отказываюсь отвечать на ваши вопросы, мистер Пюнд.
— Ну так я сам скажу. Вы были потрясены, потому что, убив Фрэнсиса Пендлтона, совершили ошибку. Вы лишили жизни не того человека!
Тишина в комнате стояла невероятная. Все внимание было приковано к мисс Кейн.
— Вы находились в гостиной, когда старший инспектор обвинил Фрэнсиса Пендлтона в убийстве, а тот, разумеется, верил в свою виновность и сознался. Он понятия не имел, что его жена очнулась, но позднее ее задушил другой человек. Пендлтон был рад, что все кончено, и готов был сделать чистосердечное признание.
Затем он отправляется наверх, чтобы надеть жилет и ботинки, и все было бы хорошо, если бы нас не отвлекло появление в окне мисс Митчелл. Я и старший инспектор тут же выбежали из дома. Полисмены также были заняты поисками неизвестного. Эрик Чандлер и его мать находились наверху. Вы одна оставались на первом этаже дома, когда несколько минут спустя вернулся Фрэнсис Пендлтон. Вы действовали спонтанно. Полагаю, вами овладел неуправляемый порыв ярости, желание отомстить. Вы схватили турецкий кинжал, поднялись по лестнице и ударили Пендлтона в грудь.
