— Хорошо. И пожалуйста, не возвращайтесь больше.
— Это еще не конец, Мартин. — Я решила, что не позволю себя запугать. — Правда все равно выйдет наружу.
— Прощайте, Сьюзен.
Я ушла. И если быть честной, мне не терпелось как можно скорее оказаться подальше от этого места.
Не сознался ли только что Мартин в убийстве Фрэнка Пэрриса? «Это я убил своего шурина, чтобы помешать ему продать дом». Он сам озвучил эту мысль вместо меня, но надо признаться, именно так я и думала. Если исходить из того, что Штефан Кодреску невиновен, то ни у одного человека, кроме Уильямсов, не имелось мотива убивать Фрэнка Пэрриса. В отеле никто даже не знал, кто он такой. И Мартин абсолютно точно солгал насчет шатра, а когда я только что его разоблачила, даже не попытался придумать убедительное объяснение. И он, и жена угрожали мне, каждый по-своему. Но все это выглядело так странно. Создавалось ощущение, что оба подталкивали меня узнать, что они сделали.
Я села в машину и двинулась прочь из Уэстлтона. Я медленно ехала по шоссе, пока не нашла, примерно в миле оттуда, нужный мне дом. Назывался он «Брамблс» — один из тех маленьких розовых коттеджей, без которых трудно представить Суффолк. Стоял он рядом с фермой, отделенный от нее низкой деревянной изгородью.
Дом оказался именно таким, в каком, по моим представлениям, и должен был обитать Дерек Эндикот, ночной администратор. Он сказал мне, что живет близ Уэстлтона, а перед выездом из отеля я раздобыла у Инги точный адрес. Коттедж, вполне вероятно, переходил в этой семье из поколения в поколение. Об этом говорили старомодная телевизионная антенна на крыше, уличный туалет, который не снесли и не перестроили, стекла окон, покрытые слоем вековой пыли. Дверной звонок установили, должно быть, еще в шестидесятые годы прошлого века. Когда я нажала кнопку, он сыграл мелодию.
Мне показалось, что прошла целая вечность, прежде чем дверь открыла преклонного возраста женщина в просторном платье в цветочек, которое при ближайшем рассмотрении оказалось ночной сорочкой. Она опиралась на ходунки. Волосы у нее были седые и спутанные, за обоими ушами торчали проводки слухового аппарата. Лоуренс сказал, что мать Дерека тяжело больна, но мне она на первый взгляд показалась довольно шустрой и смышленой старухой.
— Да? — спросила она. Голос у дамы был надтреснутый, высокий, немного напомнивший мне дискант ее сына.
— Вы миссис Эндикот?
— Да. А вы кто?
— Меня зовут Сьюзен Райленд. Я из «Бранлоу-Холла».
— Вам Дерек нужен? Он еще спит.
— Я могу заглянуть попозже.
— Не надо. Входите, входите. Звонок наверняка его разбудил. Ему все равно уже пора обедать.
Она повернулась ко мне спиной и, опираясь на ходунки, дотопала до комнаты, занимавшей большую часть первого этажа. Помещение это служило одновременно кухней и гостиной, и обе эти функции хаотично здесь смешивались. Вся мебель была антикварной, но в плохом смысле этого слова. Диван был продавлен, дубовый стол покрыт царапинами, а кухонная утварь — сплошное старье. Единственной данью двадцать первому веку был широкоэкранный телевизор, неуютно примостившийся на этажерке из ДСП.
Но вопреки всему этому, тут было уютно. Я не могла не заметить, что все здесь было в двух экземплярах: две подушки на диване, два кресла, два деревянных стула за столом, две конфорки на плите.
Миссис Эндикот с трудом опустилась в одно из кресел.
— Как, вы сказали, вас зовут?
— Сьюзен Райленд. Миссис Эндикот…
— Зовите меня Гвинет.
В книге Алана Конвея она превратилась в Филлис, но я сразу поняла, что между этими двумя женщинами нет почти ничего общего. Любопытно, побывал ли здесь Алан? Едва ли.
— Если вы собирались обедать, мне не хотелось бы мешать вам.
— Ничуть вы не мешаете, милочка. У нас только суп и пастуший пирог. Можете к нам присоединиться, если хотите.
Хозяйка сделала паузу, чтобы отдышаться, и я услышала хриплый свист, с каким воздух проходил через ее горло. И еще, когда она нагнулась, я заметила кислородный баллон, спрятанный под креслом. Женщина прижала ко рту маску и сделала несколько вдохов.
— У меня эмфизема, — пояснила она, закончив процедуру. — Сама, дура, виновата. По тридцать сигарет в день всю жизнь. Вот и расплата. Вы курите, милочка?
— Да, — призналась я.
— Не стоит.
— Кто там, мам?
Сначала я услышала голос Эрика, потом увидела его самого. Дверь открылась, и он вошел, в брюках от спортивного костюма и свитере, слегка ему маловатом. Он удивился, увидев меня здесь, но, в отличие от Джоанны Уильямс, против моего присутствия не возражал.
— Миссис Райленд!
Меня немало впечатлило, что он запомнил мою фамилию.
— Привет, Дерек, — сказала я.
— Есть новости?
— Насчет Сесили? Боюсь, что нет.
— Миссис Райленд помогает полиции искать Сесили, — сообщил он матери.
— Жуткая история, — вздохнула Гвинет. — Такая приятная молодая женщина. Да и к тому же у нее ведь маленький ребенок! Надеюсь, бедняжку найдут.
— Ради этого я сюда и приехала. Дерек, не возражаете, если я задам еще пару вопросов?
Он сел за стол. Места ему едва хватило, чтобы втиснуться.
— Буду счастлив помочь.
— Меня заинтересовало одно замечание, которое вы обронили во время нашей встречи в отеле, — осторожно продолжила я, стремясь направить беседу в нужное русло. — Сесили прочитала книгу, которая обеспокоила ее. И недели две назад, это было во вторник, примерно в тот же час, что и теперь, она позвонила родителям на юг Франции, дабы поговорить об этом. Она сказала, что нечто в романе навело ее на мысль о невиновности Штефана Кодреску в убийстве Фрэнка Пэрриса.
— Лично мне Штефан нравился, — вставил Дерек.
— Я его знала? — спросила Гвинет.
— Нет, мам. Он сюда не приходил.
— Так вот, мы говорили про Сесили, и вы, помнится, сказали: «Когда она сделала тот звонок, я сразу догадался: что-то неладно. Сесили была сильно встревожена». Мы говорим об одном и том же телефонном звонке, Дерек? Том самом, когда она звонила своим родителям?
Он задумался, роясь в воспоминаниях о случившемся, а заодно и прикидывая возможные последствия для себя.
— Сесили звонила родителям, — сказал наконец Эндикот. — Я находился за стойкой администратора, а она у себя в кабинете. Но что она говорила, я не слышал. Точнее… не собирался подслушивать.
— Но вы поняли, что хозяйка встревожена.
— Она сказала, что Штефан этого не делал. Что его обвинили несправедливо. Дверь была закрыта неплотно, и через щель до меня долетали отдельные фразы.
— Дерек, а почему вы тогда находились в отеле? Был полдень. Я думала, что вы только по ночам работаете.
