Мы отправились в комнату отдыха. Я бы предпочла посидеть на открытом воздухе с сигаретой, но Мелисса почти заставила меня следовать за собой. Мы сели в кресла.
— Так когда вы встречались с Эйденом? — спросила я.
— Мы только что обедали вместе в его доме. В отель я пришла в надежде найти вас.
Подошел официант, я заказала минералку. Мелисса попросила кофе.
— Вам известно, что Эйден очень любит свою жену? — продолжила она, как только мы остались одни. — Я видела их еще до свадьбы и могу заявить, что он души в Сесили не чает.
— Они пригласили вас на свадьбу?
— Нет.
Получается, близкими друзьями они не были. Мелисса угадала ход моих мыслей.
— Я больше общалась с Эйденом, чем с Сесили. Это он показал мне Оуклендс, а когда я переехала, позаботился, чтобы все было в порядке. Я рассказала ему про Алана, и Эйден в некотором смысле взял меня под крыло. Он устроил для меня бесплатный абонемент в спа, и мы с ним пару раз вместе ужинали.
— Так насколько хорошо вы с ним знакомы? — уточнила я.
— Думаете, я не вижу, что у вас на уме? Ваша проблема, Сьюзен, в том, что вы слишком прямолинейны и никогда не щадите ничьих чувств. — Мелисса криво улыбнулась. — Мы с Эйденом не состояли в связи. У нас не было секса. Бога ради, мы с ним познакомились буквально за несколько недель до его свадьбы! К тому же он не такой — не из тех, кто любит подбивать клинья к женщинам.
— Я вовсе не это имела в виду, — запротестовала я, хотя подумала именно об этом.
— Мы виделись от силы раз десять. И к тому же во время ужина с нами была Сесили.
— Что скажете о ней?
— Она мне показалась милой, хотя не особенно общительной. Возможно, переживала из-за предстоящей свадьбы. Они с сестрой поссорились, и, наверное, это выбило ее из колеи.
— Вам известно, из-за чего произошла ссора?
— Понятия не имею. Не уверена, что между ними вообще были особо теплые отношения. — Мелисса помедлила. — Я вроде бы припоминаю, что всплывало имя Штефана. Это ведь тот самый парень, которого потом обвинили в убийстве, да? Сесили злилась, что Лиза уволила его.
— А Штефана вы знали?
— Видела как-то раз. Он приходил в Оуклендс прочистить канализацию. Я дала ему пять фунтов чаевых.
Подошел официант с подносом. Мелисса выждала, пока он уйдет, а затем продолжила:
— Я не особенно вникала в то, что происходило в отеле, когда жила здесь, Сьюзен. У меня, если помните, был трудный период. Мой муж, отец моего ребенка, только что сообщил мне, что он гей и хочет развода. Пришлось продать наш дом в Орфорде. Мы с Фредди не представляли даже, где будем жить.
Фредди звали ее сына. В то время парню было двенадцать.
— Фредди жил с вами в Оуклендсе?
— Временами. Это была одна из причин, по которой я сняла коттедж. Сын только что поступил в школу в Вудбридже, и мне хотелось быть рядом.
— Где он теперь?
— Учится в школе искусств Сент-Мартин.
Мне вспомнилось, что когда мы в прошлый раз встречались с Мелиссой, Фредди как раз подал туда заявление.
— Рада, что он поступил, — сказала я.
— Я тоже. Я думаю, Алан обошелся с сыном очень жестоко. Я ничего не имею против, если мужчина оказался геем, даже если это означало конец нашим отношениям. Я имею в виду, что не обрадовалась этому, но и старалась не винить Алана. Если такова его сексуальная ориентация, нет смысла скрывать. Но с Фредди дело иное. Ему было двенадцать лет: новая школа, и вдруг во всех газетах он читает про своего знаменитого папочку-гея. Должна сказать, что персонал и учителя в Вудбридже вели себя безупречно, но над ним все равно издевались. Вы же знаете мальчишек. Алан никогда и ничем не помогал сыну. Он к тому времени уже сошелся с Джеймсом, переехал в Эбби-Грейндж, и все, что мы от него получали, это ежемесячные алименты.
— Фредди поддерживал с отцом отношения?
— Он не хотел. Я старалась навести мосты. Думала, что так будет лучше. Но лишь зря тратила время. Фредди об отце и слышать не желал.
Я сама была тому свидетельницей. Два года назад Фредди Конвей с большой неохотой приехал во Фрамлингем на похороны Алана. И не выказывал никаких эмоций, кроме желания поскорее уехать.
— Просто невероятно, что вы были здесь, в отеле, как раз в те выходные, когда убили Фрэнка Пэрриса, — заметила я.
— Кто вам это сказал?
— Лайонел Корби. — Мелисса забыла, кто это такой, и мне пришлось напомнить. — Он работал в спа.
— А, это вы про того австралийца, Лео? Да, я занималась с ним.
— Лео?
— Так я всегда его называла.
Интересный поворот. Мне никогда и в голову не приходило, что Лео может быть уменьшительной формой от Лайонела.
— А еще кто-нибудь так к нему обращался? — задала я вопрос.
Мелисса пожала плечами:
— Не знаю. А что, это важно?
Я не ответила.
— Лайонел сказал, что вы злились на что-то.
— Когда?
— В четверг.
— Не могу припомнить, Сьюзен. Давно это было. Наверняка какой-нибудь пустяк. Лео бывал несносен. Может, это он вывел меня из себя? У него такое раздутое самомнение.
Насчет Лайонела она попала в точку. У меня создалось такое же впечатление при встрече с парнем в Лондоне. И все равно я чувствовала, что у Мелиссы на уме что-то другое.
— Вы знали Фрэнка Пэрриса? — спросила я.
— Да.
— Встречались с ним?
— Видела фотографии в журнале «Кэмпейн», и Алан мне про него рассказывал.
— В тот самый четверг он приехал в отель.
— Да. — Мелисса вздохнула. — Ну ладно. Не стану скрывать, это был довольно неприятный сюрприз. Я заметила Фрэнка Пэрриса в вестибюле, пока шла в спа. Возможно, именно поэтому я была в плохом настроении.
Она склонилась ко мне. В гостиной находились еще несколько человек, и ей не хотелось, чтобы нас подслушали.
— Понимаете, насчет меня и Алана я изложила вам все очень прямолинейно, — начала она. — Мы были женаты. Потом он оказался голубым, и мы развелись. Не стану утверждать, что все могло пойти иначе, но Фрэнк Пэррис сыграл тут ключевую роль: он лоббировал его интересы, если так можно выразиться. Именно Фрэнк взял Алана в оборот и ввел того в совершенно новый для него гей-мир Лондона. Они спали вместе, хотя Фрэнк и был не во вкусе Алана. Алану с самого начала нравились молодые мальчики. Но Фрэнк и тут руку приложил, в образном смысле. Он водил моего бывшего мужа по клубам и помогал ему устроить секс за деньги с ребятами, едва вышедшими из подросткового возраста. А уж чем он сам занимался! Я не ханжа, но честное слово, об этом даже подумать противно.
