Но у нее есть план. Все готово. Передавая тарелку отцу, она поняла, что откладывать дальше нельзя.
Действовать нужно прямо завтра.
III
А тем временем в Лондоне Леонард Коллинз и его жена сидели за столом в отеле, не в силах проглотить ни кусочка. И не потому, что еда, тефтели с тушеной морковкой и картофельным пюре, остыла и выглядела неаппетитно.
Прямо с вокзала Паддингтон они на такси отправились в контору поверенного в Линкольнс-Инн. Там их встретил пожилой юрист, мистер Паркер. Он тепло пожал супругам руки и проводил их в свой личный кабинет. Пока они шли через элегантно обставленные помещения, Саманта ловила на себе любопытные взгляды. Служащие конторы смотрели на них с таким интересом, что нетрудно было догадаться, что им сейчас предстоит услышать. Это было все равно как стать знаменитостью. Она замечала, что люди точно так же вели себя, когда в дверь входила Мелисса Джеймс. «Они кое-что про нас знают, — подумала Саманта. — И то, о чем им известно, должно в корне переменить нашу жизнь».
Она оказалась права. Ей теперь было даже не вполне понятно, почему они вернулись в «Эллейн», обшарпанный отель в ряду викторианских домов в Эрлс-Корте. Его и отелем-то назвать было трудно: всего два соединенных между собой здания, с дешевыми коврами, запахом горелого масла и старого белья. Номер оказался тесным, и выспаться под грохот едущих по улице автомобилей было невозможно. Не стоит ли им перебраться в «Риц» или в «Дорчестер»?
Семьсот тысяч фунтов.
Это было все равно что сорвать банк, хотя Саманта в жизни не брала в руки карты. Столько денег ей даже не снилось. Их было больше, чем она могла осознать.
Любезный мистер Паркер все объяснил. Прежде всего, завещание должно быть введено в законную силу судом. Затем предстоит нанять агента для оценки всех активов миссис Кэмпион, включающих квартиру на Манхэттене, коллекцию картин, акции и другие ценные бумаги. Хотя единственной наследницей выступает Саманта, миссис Кэмпион завещала определенные суммы библиотеке, детскому дому и нескольким благотворительным фондам. Но в чистом остатке состояние, приближающееся к семи сотням тысяч, достанется молодой женщине, которую тетя вспоминала с такой нежностью, ее родной племяннице Саманте Коллинз. Просто невероятно.
— Вот так поворот! Я даже и представить себе подобное не мог! — воскликнул Леонард. Столь чрезвычайное событие — редкий случай — выбило из колеи даже всегда уравновешенного и невозмутимого доктора. — Это я к тому, что, получив письмо, решил, что тетушка, вполне возможно, оставила тебе кое-какие деньги. Однако насчет богатой наследницы просто пошутил. Кто бы мог подумать, что это окажется правдой…
— Что же нам теперь делать?
— Не знаю, дорогая. Это твои деньги, тебе решать.
Супруги тупо смотрели на ужин, быстро остывающий на тарелках.
— Но если хочешь знать мое мнение… — продолжил Леонард.
— Да?
— С какой стати мы ведем себя так, будто получили плохие новости? Ну не странно ли: сидим тут молча, даже в глаза друг другу не смотрим. Разве мы не должны радоваться?
— Не знаю. Просто деньги…
— Надеюсь, ты не хочешь сказать, что это корень всех зол?
— Нет.
— Или что на деньги нельзя купить счастье? Возможно, это все правда, дорогая, но только подумай, как они пригодятся нам. Дом буквально разваливается на части. Нужно починить крышу, да и все ковры на втором этаже пора заменить. Мы всегда приобретаем Марку и Агнес одежду на два размера больше, на вырост, а ты сама уже сто лет не покупала себе новое платье.
— Ты прав. — Саманта взяла мужа за руку. — Прости, Леонард. Иногда мне кажется, что тебе очень нелегко приходится в браке со мной.
— Ну что же делать, приходится терпеть. Ты ведь единственная, кто согласился за меня выйти!
Она рассмеялась:
— Я воспользуюсь этими деньгами на пользу нам обоим, всей нашей семье. И церкви тоже кое-что выделю.
— В фонд на починку органа.
— Да. — Саманта вдруг посерьезнела. — Думаю, Господь не дал бы нам этих денег, если бы не хотел, чтобы мы ими наслаждались.
— «В богатстве и в бедности» — так мы обещали друг другу. И если теперь мы богаты, то не наша в том вина!
— Мы начнем все сначала. — Саманта отпустила руку мужа, взяла нож и вилку и решительно положила приборы на тарелку. — Не думаю, что нам следует менять гостиницу. Это всего одна ночь, и к тому же неразумно сорить деньгами, пока мы не будем твердо уверены, что они лежат на счете в банке. Но и торчать тут и давиться этой дрянью я тоже не намерена. В окрестностях наверняка найдется небольшая траттория или что-нибудь в этом роде.
— Я вроде как видел подобное заведение около вокзала.
— Тогда идем.
— Ночь развлечений! — Леонард Коллинз встал и поцеловал жену.
И только позже, когда они под ручку выходили из отеля, Саманта повернулась к мужу и спросила:
— Но как же Элджернон?
— А что с ним?
— Мы должны рассказать ему, Лен. Если денег действительно так много, как говорит мистер Паркер, брат рано или поздно все равно узнает. — Женщина вздохнула. — И, по правде говоря, мне кажется, что я должна выделить ему какую-то часть. В конечном счете мы вместе росли. Нечестно получится.
— Ну, это решать тебе, милая. Это ведь твой брат. Но позволю себе заметить: это не то, чего хотела ваша тетя. И к тому же Элджи спустит все деньги — ты ведь его знаешь.
Саманта ничего не ответила, и муж продолжил:
— Послушайся моего совета, не говори ему пока ничего. Если Элджернон проведает об этом прежде, чем все утрясется, будет только хуже. Давай подождем, пока пыль осядет.
Траттория обнаружилась сразу за углом. Выглядел ресторанчик уютным и гостеприимным, желтый свет лился из окон на мостовую.
— Закажем спагетти и фрикадельки! — провозгласил Леонард Коллинз.
— И по бокалу шампанского!
— Вот теперь ты дело говоришь!
И супруги поспешили к дверям.
IV
В это время Элджернон Марш сидел в своей спальне — точнее говоря, в комнате, где так часто ночевал, когда приезжал в Черч-Лодж. В одной руке он держал большой стакан с виски. В другой — письмо, обнаруженное в нижнем ящике стола своего зятя. И уже в который раз перечитывал его: «Джойс Кэмпион, состоявшая в законном браке с Харланом Гудисом. Завещание…»
Не то чтобы он намеренно шпионил. Для этого требовался искренний интерес, желание узнать побольше о личной жизни Саманты и Леонарда. А Маршу по большому счету не было до них никакого дела: помимо убежища, которое он получал в их доме, а также трехразового питания и выпивки, его ничего не волновало. Провинциальный врач-мужлан из забытого Богом городка и религиозная фанатичка, скорее всего превратившая жизнь мужа в ад, — такими Элджернон их видел.
