«Они рискуют прослыть предателями своего народа за такие гастрономические предпочтения — сами способствуют смешению культур, с чем так рьяно борются. Но нацисты не слишком сильны в логике», — подумала она.
Зеленая полоска на экране компьютера тем временем заполнила все отведенное ей пространство. Заметив это, Линн нажала Finish и поднялась со стула, а потом попятилась назад зажав мобильник в руке. Она вошла с него в Viper RAT и, кликнув на Web camera remote, наклонилась так, что ее лицо оказалось на уровне камеры компьютера. Она увидела его на экране своего телефона и сместилась в сторону. Комната тоже была на нем хорошо видна. И, прежде всего, стол для совещаний. Сев на один из окружавших его стульев и постучав по поверхности стола, она увеличила до максимума чувствительность звука программы. После чего произнесла «один, два, один, два» обычным голосом и, отрегулировав уровень громкости так, чтобы ей не составило труда различить слова говоривших, посчитала эту часть своей миссии здесь законченной.
Теперь ей нужно было, воспользовавшись случаем, попробовать извлечь еще какую-то выгоду для себя.
Она полистала лежавшие на столе для совещаний бумаги. Большую часть составляли полиграфические буклеты хорошего качества, напечатанные сочными красками на дорогой бумаге. Листовки со светловолосыми детьми. С этническими шведскими семьями. Альбом с европейскими флагами на обложке. Черной униформой. Сельскими пейзажами. Тракторами и пшеничными полями. Высокими, покрытыми снегом горами. Флагами и вымпелами с символикой панъевропейской фашистской партии «Альянс за мир и свободу» (AМС). Она покачала головой. Это название вполне подошло бы в качестве девиза и анархистам. Она удивилась, поскольку эта организация имела прямо противоположные задачи. К партийной программе был приклеен листок с надписью «Как нам помочь датчанам собрать деньги для АМС?». Она пнула стоявшую под столом коробку. И здесь были копии программы. Она вздрогнула и наклонилась. «Поставщик: Постнорд Дания» — указывала наклеенная этикетка. В качестве отправителя значилась фирма Ульв А/С из Копенгагена.
У Линн все похолодело внутри. Она не проверила этот след в ноябре, когда в последний раз столкнулась с ними. Посчитала, что их, в конце концов, арестовали, когда удалось доказать причастность сотрудников данной компании к стрельбе около SEB банка. Ведь датская полиция имела все основания для того, чтобы отправить ключевых фигур организации в тюрьму. Всю верхушку. Она не стала глубже влезать в это расследование. Поверила Рикарду, когда он сказал, что они все предстанут перед судом. Потом исследование, которое она делала для Королевского технологического института, отняло у нее все время. Она не успела. Или не смогла. Устала от ненависти.
А сейчас они вернулись.
Речь явно по-прежнему шла о деньгах. Для правых экстремистов. Насколько она знала, Европейский парламент усложнил процесс получения средств ЕС экстремистскими партиями, и они беспокоились, что не смогут продолжать свою деятельность.
«И вполне обоснованно», — подумала она, поскольку руководство АМС состояло из одного шведского нациста и одного итальянского фашиста, осужденных за причастность к теракту в Болонье 1980 году, когда погибло сто человек. Вместо этого датчане явно выступили в качестве инвесторов.
В центре стола для совещаний лежал листок бумаги со сделанной от руки надписью: «Видеовстреча в пятницу в 15:00». Никакой даты. Она подошла к ноутбуку, камера которого фиксировала все происходившее здесь, закрыла Viper и вошла в календарь программы Outlook. Там значилось: «Пятница 16 марта, видеоконференция с Данией». Через три дня. Линн сделала пометку у себя в мобильнике.
Она не должна была пропустить эту встречу.
Глава 8
Среда
Никто, наверное, не смог бы ничего возразить. Рикард скосился на Марию, стараясь одновременно следить за дорогой, движение на которой, как обычно в утренние часы, было интенсивным. Ему нравилось в ней все. Морщинки между бровей. Сосредоточенный взгляд. Она целиком. Многие в участке знали об их отношениях. И довольно давно, если верить Эрику. В то же время она считалась одним из самых компетентных экспертов, находившихся сегодня в их распоряжении. К ней обращались в первую очередь. И именно по этой причине он вызывал ее в последнее время чуть ли не каждый день, даже когда у нее был законный выходной. Но в результате он все равно чувствовал себя довольно неловко, за сверхурочные ведь ей платил отдел, в то время как другие эксперты находились на службе. Она с улыбкой шлепнула его по ноге.
— Кончай хмуриться и лучше смотри на дорогу, — сказала она и, указав рукой через лобовое стекло, добавила: — Нам туда, поверни здесь направо.
Он последовал ее указанию, миновал Рогсведскую школу и затормозил перед домом с табличкой «Эрваллакрокен, 23». Рядом с подъездом лежали кучей несколько ржавых детских велосипедов. Он посмотрел на второй этаж, где находилась квартира Ильвы. Грязный бетонный фасад. Обшитые гофрированным железом балконы. Почти на каждом параболические антенны. Но не на ее. Там, судя по всему, висело белье на специальной сушилке.
«Кто стал бы сушить белье, задумав свести счеты с жизнью?» — подумал он. Мария открыла замок и шагнула внутрь, склонившись под оградительной лентой. Рикард последовал за ней. У него создалось впечатление, что они постоянно находились на шаг позади кого-то. Сначала в доме нацистов, а сейчас в квартире Ильвы, о которой они ничего не знали до вчерашнего дня. В обоих случаях полиция Флемингсберга уже успела побывать там вместе с дежурным экспертом. Но Линн позвонила ему накануне абсолютно вне себя от волнения и попросила изучить обстоятельства смерти Ильвы. Поскольку та была членом группы АФА, на которую напали нацисты, заманив их в ловушку чуть меньше недели назад. И сейчас его мучил вопрос: действительно ли существовала связь между этими событиями или последнее было лишь трагическим самоубийством?
Что касается расследования избиения в Тюресё, они так толком и не сдвинулись с места. Эрик все еще проверял некоторые детали. Но, судя по всему, вряд стоило надеяться, что они смогут продвинуться дальше. Клара Рессель как сквозь землю провалилась. А Карл Павич по-прежнему сидел в изоляторе, не выказывая ни малейшего желания говорить. Как и Эзги. Криминалисты тоже пока ничем не смогли помочь.
Он полистал отчет дежурных экспертов, который Мария захватила с собой, но не нашел там ничего конкретного, что подтвердило бы подозрения Линн, которая не верила в обычный суицид. Просто кое-какие моменты немного не вписывались в общую картину. Странности, как он бы их назвал. Сушившееся на балконе белье. Кофеварка. Незапертая дверь. Пластиковый комбинезон зашуршал, когда он вслед за Марией переступил порог крошечной кухни. В ней было на удивление слишком чисто, словно никто не жил здесь. В этой дешевой и давно не знавшей ремонта квартирке. Эхо 60-х. Никакой грязной посуды, никаких пряностей и ничего другого, указывавшего на то, что ее хозяйка любила готовить.
— По мнению Линн, о самоубийстве не могло быть и речи, — сказал Рикард. — Ильва приходила к ней домой несколько дней назад и просила проверить ее соратников, которых она подозревала. Линн не заметила у нее никаких признаков депрессии и психоза. Наоборот, Ильва горела желанием разобраться с нацистами, напавшими на них.
