«Что, черт возьми, происходит?» — подумал он. Его смущала блестящая желтая шапка стража порядка. Он остолбенел, когда тот повернулся к нему с улыбкой и заговорил нормальным голосом. Махди скрестил руки на животе.
— Как тебя зовут? Я не собираюсь арестовывать тебя, достаточно только имени. Мы просто поболтаем немного. Откуда ты родом? — спросил Эрик.
«Поболтать, да пошел ты», — подумал Махди.
— Я Чарльз. Из Шерхольмена, — сказал он.
— Меня зовут Эрик Свенссон, я инспектор полиции Стокгольма, — представился Эрик.
Махди рассмеялся и покосился на его коричневую кожу. Парень в бейсболке в любом случае обладал чувством юмора.
— О’кей, я понимаю, меня зовут Махди. А как твое настоящее имя? — спросил он.
Эрик перестал улыбаться.
— Это и есть мое имя, — ответил он. — Ты же видел мои документы. Мой отец из Кении, а мама шведка.
«Не так все должно было выйти», — раздраженно подумал он. В его планы не входило исповедоваться перед каким-то сопляком. Но сейчас речь шла о воплощении в жизнь старого принципа «each one teach one»
[9], а он не собирался сдаваться, еще даже не начав.
Махди подозрительно смотрел на Эрика.
«Что ему надо? Мы так и дальше будем сидеть здесь и рассказывать друг другу про свою жизнь?» — подумал он и решил, что полицейский хочет заморочить ему голову. Изображает из себя доброго дядю в надежде добиться своего. Махди весь напрягся. Он вздрогнул, как от удара, когда Эрик наклонился вперед. Он приготовился отбиваться, но тот достал из-за зеркала заднего вида вымпел. К своему удивлению, Махди увидел на нем изображение Кертиса Джексона, выступавшего под псевдонимом 50 cent — с голым торсом, двумя автоматами «Узи» и надписью P.I.P.M. снизу. Полицейский бросил его в бардачок.
— Нет, не то. Не это я искал, — сказал он и, порывшись в бардачке, извлек оттуда вымпел с черной, красной и зелеными полосками.
«Ага, — подумал Махди, — так я и думал. Радужный флаг».
Он постарался прижаться к двери, чтобы иметь возможность сопротивляться.
Полицейский поднял вымпел.
— Вот наш флаг! — воскликнул он.
«Вот, черт», — подумал Махди. Эрик посмотрел на сидевшего рядом с ним парня, пытаясь разобраться, понял ли тот его.
— Ты знаешь, что это за флаг? Понимаешь, о чем я говорю?
Махди не знал, что ему сказать. Однако он должен был как-то ответить и тем самым отвлечь полицейского. Поскольку боялся, что в противном случае его изнасилуют прямо сейчас.
— Ну, я не знаю на самом деле. Он откуда-то из Ближнего Востока? По-моему, я видел его на стене у отца одного своего друга, — промямлил он.
— Возможно, но это не палестинский флаг. Это наш флаг. Изначально наш. Панафриканский.
Махди никогда не слышал о такой стране.
Эрик улыбнулся ему.
— Это флаг Африки. Она в наших генах. Оттуда мы родом.
Махди все еще ничего не понимал.
— Но не я, — протараторил он. — Я из Шерхольмена. Я родился здесь. Моя бабушка из Сенегала, но мы никогда не встречались с ней.
Эрик вздохнул. Он не собирался сдаваться так просто, но и представить себе не мог, насколько трудно будет объяснять столь естественные вещи. Он держал вымпел перед собой.
— Это так символично, — сказал он. — У таких, как мы, людей с черной кожей, одни и те же корни. Черная полоска на флаге — это ее цвет. У нас общий генетический код.
Махди сидел молча, прикусив губу. Он перевел взгляд на светло-коричневую кожу полицейского. Как там его звали? Эрик Свенссон. Общие корни, ну конечно, будь по-твоему. Хотя у него цвет кожи больше напоминал загар, с которым обычные шведы возвращались домой с Майорки после отпуска, проведенного главным образом за игрой в гольф.
— Красная полоска на флаге — это кровь, пролитая в эпоху колониализма и рабства, — продолжил Эрик. Махди посмотрел на свои руки. От них немного воняло кровью, хлынувшей из носа придурка, которого он ударил несколько минут назад. Им пришлось преподать ему урок, чтобы тот не лез к младшим братьям их приятеля.
— Зеленый — это цвет джунглей, откуда мы все вышли, — не унимался страж порядка. Махди уже не мог больше слушать его. Полицейский явно был не в себе. Зеленые джунгли. Отец показывал ему фотографии пригорода Дакара, где жила бабушка. Красная пыль, гравий, камни. Пустыня. Бетон. Гораздо больше растительности он видел рядом со спорткомплексом в Ворберге.
— Итак, ты знаешь, что это означает? — спросил Эрик и строго посмотрел на Махди, по-прежнему держа вымпел в руке. Махди ничего не понял. Он решил, что полицейский, вероятно, и правда не в своем уме, рассказывая ему все это. И покачал головой.
— Это означает, что нам надо держаться вместе. Черные не должны бить черных. Мы все из Африки. Ты понимаешь, о чем я говорю?
Наконец до Махди дошло, о чем шла речь. Полицейский болтал об их драке.
— Но, черт побери, я ничего не делал, — принялся оправдываться он. — Этот парень просто придурок, он приставал к младшим братьям моих друзей около Согбякской школы. Я из Шерхольма, а этот чертов негр только приехал из Сомали, и от него еще воняет козами. Если кто-то и родом из Панафрики, так это он. Его папаша, наверное, еще бегает где-то там и стреляет в воздух. Парень заслужил хорошую оплеуху.
«Может, так же было и с Маркусом Гарви?» — успел подумать Эрик, прежде чем буквально взорваться о злости.
— Прекрати нести чушь, чертов идиот! — заорал он. — У тебя совсем ума нет? Неужели ты не понимаешь, что когда вы деретесь между собой, вместо того чтобы объединиться против расизма, это на руку кому-то другому.
Насколько Махди понял, полицейский говорил о том, почему сам трусливо поменял фамилию на Свенссон, пытаясь больше походить на викингов, но решил не заикаться об этом. Все его мысли были только о том, как бы побыстрее спастись от назойливого собеседника: он не мог больше слушать дребедень, которую тот нес. Он уже начал думать, что лучше бы он позволил себя изнасиловать.
— О’кей, о’кей, я подумаю еще о Панафрике, — пробурчал он. — Можно мне теперь уйти?
«Боже, парень так ничего и не понял», — подумал Эрик и сдался наконец.
— Ладно, Махди, иди, но не забывай, о чем я говорил тебе, — сказал он. — Нам надо держаться вместе. Если я увижу что-то подобное еще раз, ты отправишься за решетку за избиение.
«В камеру, где сидят члены „Арийского братства“», — подумал он и отпер двери. Махди выскочил наружу, улыбаясь, махнул на прощание рукой и быстро удалился вверх по склону в направлении станции метро. Эрик остался в машине и снова какое-то время тупо таращился перед собой.
«Что за чертов день», — подумал он и затем медленно тронулся с места. Неделя выдалась на удивление тяжелой.
