Это был Антон.
Без оружия, но с телефоном в руке. Он снимал его едва заметно, с бедра. Кепка закрывала часть лица. Но несмотря на это, сомнений не было. За ним наверняка шел его товарищ из АФА. И вдобавок сфотографировал, как он входил в здание полиции на Бергсгатан.
Поднявшись на второй этаж, он осторожно скосился в окно и увидел, что Антон направился к станции метро. Возможно, посчитав свою задачу выполненной. И едва ли это были первые фотографии, сделанные им. Вероятно, он стоял здесь и накануне. Или, по меньшей мере, видел его вместе с Кларой Рессель перед библиотекой час назад. Пожалуй, он даже заснял его вчерашний визит в офис «Скрытой правды» на Грев Турегатан. Всему вместе ему вряд ли удалось бы найти разумное объяснение.
Но сколько бы много Антон не успел задокументировать, это не могло помочь ему.
Благодаря прослушиванию его мобильника он знал, что Антон не успел поговорить с другими. Мужчина в зеленой армейской куртке не испытывал ни малейшего беспокойства. Он так долго жил двойной жизнью, что это стало естественным для него. А противодействие планам противника — неотъемлемой частью бытия. Порой эмоции докучали ему. Когда-то совесть напоминала о себе. Но это было давно. Он сделал окончательный выбор. Нашел свою сторону. То, во что верил. Созданию чего способствовал. И он впитал это чуть ли не с молоком матери.
Таким вырос.
И не собирался меняться. И считал, что никто не сможет помешать ему. Когда сейчас он зашел уже столь далеко.
Его жилище оказалось чистым. Мужчина в зеленой армейской куртке потратил всю вторую половину дня на обследование своей квартиры. Он тщательно проверил каждый сантиметр, но нигде не нашел ни камер, ни подслушивающей аппаратуры. Ни за обоями, ни в плинтусах, ни спрятанными в мебели.
И все же он не ошибся в своих подозрениях. Но камеру на лестничной площадке не стал трогать. Не хотел давать знать Антону, что обнаружил его слежку. Решил, пусть остается, пока он все не закончит. Антон, похоже, действовал в одиночку на свой страх и риск. Точно как раньше делала Ильва.
Порой было удобно иметь дело с анархистами. Своевольными индивидуалистами. Чья вера в собственные возможности, казалось, не знала границ. Они далеко не сразу подключали людей «со стороны». Их глупое самодовольство скоро должно было аукнуться им. Он улыбнулся сам себе и направился к расположенной недалеко пиццерии Владо. На площади стояла компания иммигрантов. Они курили, разбившись на небольшие группы. Он презрительно сплюнул на землю, увидев их, и пошел в обход. Его путь лежал мимо торгового центра ИСА, где рекламировали халяльные котлеты, дешевые гранаты, домашний хлеб-пита и пятилитровые канистры с оливковым маслом. Как будто шведская торговая сеть переориентировалась на не самого традиционного для себя покупателя. Он покачал головой. Пожилые бородатые мужчины спешили в сторону мечети за его спиной, когда он шагнул в пиццерию, где его с порога встретили запахи душицы и горячего томатного соуса. Она уже сидела в углу и осторожно махнула ему рукой.
Он кивнул владельцу, выходцу с Балкан. Во всяком случае, ему так казалось. По крайней мере, не мусульманину. Если судить по свинине и бекону, присутствовавшим в висевшем на стене меню. Он специально не стал проверять это. Пицца здесь была просто фантастической. Да и он, как и любой другой, не мог воевать со всеми постоянно.
— Как дела? Ты выглядишь усталым, — сказала она и накрыла своей ладонью его руку. Он кивнул.
— Слишком много всего навалилось в последние дни. Тебе удалось выяснить что-нибудь?
— Расследование смерти Ильвы, похоже, завершено. Полиция Флемингсберга считает это самоубийством. Я успела проверить только вскользь там, где ты сказал мне искать.
— И нет никаких дополнений? Обновлений?
— Нет, насколько я видела. Но в моем распоряжении была где-то минута. А ты не мог бы проверить сам?
— Я не могу рисковать и оставлять после себя следы в архиве, — ответил он.
Она еле заметно кивнула. Явно не поняла, о чем он говорил. Но он знал, что она не станет задавать лишних вопросов. Слишком верила ему. Они доверяли друг другу. И так было всегда. Но ей не стоило знать детали. Она часто принимала все слишком близко к сердцу. Особенно когда дело касалось людей. В худшем случае это могло сказаться на ее мнении о нем. Негативно повлиять на ее верность.
Она неправильно истолковала его молчание, приняла за раздражение. Улыбнулась ему робко.
— Мне нелегко залезать в компьютер. Я редко получаю такую возможность. Другое дело телефон, там у меня есть пароль.
Она посмотрела ему в глаза. Он не сердился. Скорее следовало бы ей. Он ведь попросил не о какой-то ерунде. Большинство отказалось бы. Но не она.
Когда они были маленькими, он всегда защищал ее. От отчима. Потом от приемных родителей. О чем она постоянно помнила. И он никогда не обращался к ней за помощью прежде. До сих пор. И сейчас не сделал бы этого, будь у него какая-то другая возможность.
Он проводил ее до метро, крепко обнял на прощание, скосился подозрительно на арабов, приближавшихся по перрону, и подождал, пока двери поезда закрылись за ней.
Он нашел нужного абонента в памяти своего «левого» мобильника, огляделся и направился к своей квартире. Никто не следил за ним. Он остановился на газоне около Бреденгской аллеи, чтобы у него был круговой обзор, и нажал кнопку вызова.
Когда ему ответили по-английски с датским акцентом, он снова огляделся, откашлялся и сказал:
— Это я. Первая проблема решена. Но мне необходимо действовать, чтобы разобраться с проблемой номер два. Прошу разрешения продолжать.
Амид положил трубку, нахмурился и вышел в коридор главного офиса фирмы Ульв А/С, расположенного в парке Амалиенхавн. На тонком льду находившейся по соседству гавани еще кое-где виднелся снег. Он раздраженно щелкнул пальцами. Нельзя сказать, что он испытывал недоверие к их человеку в Швеции. Тот давно считался ключевой фигурой в стране. Хорошо помогал. Благодаря ему они несколько раз смогли оказаться на шаг впереди. В любом случае, во время полицейского расследования акции в отношении SEB-банка. Тогда им пришлось пожертвовать кое-чем по мелочи, после чего расследование против них фактически сошло на нет ввиду отсутствия доказательств. Швед вовремя предупредил, и они успели убрать все компрометирующие материалы из своей штаб-квартиры, прежде чем правоохранительные органы нагрянули к ним с обыском.
Однако их человек начал вести себя странно в последнее время. Своевольничал. Стал заходить слишком далеко с тех пор, как его задачи поменялись. Он, похоже, все больше и больше вел собственную игру.
Амид постучал по двери из пуленепробиваемого стекла и увидел, как с той стороны его шеф Бофельт жестом разрешил ему зайти. Он шагнул внутрь. Там было приятно тепло в отличие от коридора, по которому гулял сквозняк. Бофельт сидел за своим письменным столом. Его пухлые руки, казалось, парили над ним. Оба подбородка наложились друг на друга, когда он наклонился вперед. Обрюзгшее лицо имело красноватый оттенок.
