— Помимо того, что им удалось вычислить это место встречи, в их поле зрения попало еще шесть человек. Имена большинства вроде бы настоящие, если исходить из информации, полученной от родителей Эзги, и того, что Линн узнала о них. Помимо Эзги, Антона и Ильвы в ту же группу АФА, похоже, входят еще трое мужчин: Иван, Фредрик и Клаас. Эта компания принимала участие в различных акциях, что вполне можно доказать, но за ними не числится ничего по-настоящему незаконного. Или, по крайней мере, только незначительные прегрешения. Контрдемонстрации во время нацистских шабашей, перераставшие в беспорядки. Расклейка афиш без соответствующих разрешений. Планы незаконных проникновений на различные объекты, один из которых, как оказалось, они воплотили в жизнь при нападении на базу нацистов в Тюресё, — сказал Рикард.
Он подошел к деревянному судну, стоявшему на вечном приколе у заводского причала, и поднял синий брезент. Аккумуляторная лампа горела в находившейся под ним каюте. Одежда, одеяла, пустые пакеты из-под молока и банки из-под консервов валялись в ней. Там кто-то жил. Но сейчас она была пустой. Рикард шагнул на палубу.
— Линн пыталась связаться с большинством из них, как тебе известно, — продолжил он. — Но они, похоже, не горят желанием помогать, несмотря на ее прошлое в АФА. Однако этот самый Иван явился в здание полиции сегодня утром. Он услышал, что Линн искала его, и сам пришел к нам, когда ему не удалось связаться с ней.
— Вот как?! — воскликнул Эрик.
— Да, — подтвердил Рикард. — Юнгберг поговорил с ним. И Иван вряд ли тот, кого мы ищем. Он гораздо ниже ростом человека с фотографии Ильвы, которого она считала агентом нацистов. Кроме того, у него алиби на последнюю неделю, даже если оно, пожалуй, не самое железобетонное. Он находился в Гетеборге. Я позвонил туда и проверил. Преподаватели и студенты подтвердили, что он присутствовал на нескольких публичных лекциях в Университете Гетеборга. То же самое сделали и те, с кем он там встречался. Представители различных групп, с которыми он договаривался о совместных действиях против демонстрации нацистов, запланированной на площади Васаплатсен через неделю. И за него поручились не только люди из АФА, но также из молодежной организации Шведской церкви, из «Шведской социал-демократической лиги молодежи» и нескольких профсоюзов.
— Это Клаас тогда?
— По данным Линн, он укрылся в Германии. Она, похоже, не верит, что он мог быть агентом. Слишком давно входит в движение. Тогда остается Фредрик, о ком ни Линн, ни СЭПО не могут рассказать ничего конкретного.
Эрик пожал плечами.
— То есть у нас ничего нет, — констатировал он. — Самоубийство по-прежнему может оказаться реальным. А лазутчик плодом воображения. Наверняка нам известно только, что Клара Рессель что-то искала у Антона.
Рикард молча кивнул. Мог ли Антон действительно быть человеком нацистов? Пытался ли он сбить их со следа, помогая Линн? Он взялся за край причала и поднялся на него с деревянного судна, в его руке находилась подпорченная сыростью бумага, которую он протянул Эрику и покачал головой. На ней тот различил персональные данные получателя и отправителя. Геста Ландквист, 68 лет. Письмо пришло из «Службы неотложной социальной помощи», чей офис находился на Бренчиркагатан.
— Бездомный. Нам нужен не он, — сказал Рикард и вернул бумагу под брезент.
— Я думаю, Линн права. Наша рабочая гипотеза отныне такова, что мы ищем агента нацистов и убийцу, и это, вероятно, один и тот же человек, — продолжил он и посмотрел серьезно на Эрика. — Я разговаривал с Линн. Эзги пообещала переехать домой к своим родителям сегодня и оставаться там, пока мы не выясним, что происходит. А Иван поживет у друзей. Я уже отрядил патрули по их адресам.
Эрик кивнул в знак согласия. Он не сомневался в правоте Рикарда. Засада в доме нацистов, смерть Ильвы и нападение на Линн — все это были звенья одной цепи. Он поднял крышку большого деревянного ящика, стоявшего у ограды из колючей проволоки. Там лежали потрескавшиеся изоляторы и емкости для углекислоты.
— Может, поставим охрану перед домом Линн тоже? — предложил он.
Рикард задумчиво покачал головой.
— Похоже, речь идет только об одной группе АФА и лазутчике. Возможно, он знает, что полиция подключилась, но вряд ли об участии Линн. Если ему вообще известно о ее существовании.
Он замолчал и помассировал свои руки. С Линн все всегда было покрыто мраком. А вдруг она влезла в эту историю даже глубже, чем они могли представить себе? Например, проводила параллельное расследование и тем самым привлекла внимание крота к себе? Но он не мог обосновать расходы на охрану ее места проживания на основании простых предположений.
Он посмотрел на Эрика и сказал:
— Сейчас нам в первую очередь надо найти Антона. Линн явно пыталась связаться с ним после того, как он принес ей конверт Ильвы, но безуспешно. Нам надо объявить Антона в розыск с помощью фотографий, которые Мария нашла в его квартире. И попросить Европол помочь с поисками Клааса.
Рикард посмотрел вдаль на темную воду. Ситуация выглядела не лучшим образом. У них в расследовании сейчас присутствовали один избитый, один убитый и наконец возможно, один похищенный активист АФА. По его коже пробежал озноб. Учитывая то, что случилось с Ильвой, им требовалось поспешить с поисками Антона.
Если он еще был жив.
Линн перекинула остатки информации из телефона в ноутбук и отключила кабель. Она вся дрожала и, чтобы не замерзнуть окончательно в сыром домишке, плотнее закуталась в одеяло, а потом подняла разбитый мобильник. Мария вернула его ей сразу же после того, как эксперты закончили работать с ним. Они собрали крупицы грунта с подошвы Клары, оставшиеся среди осколков стекла, и проверили его на отпечатки пальцев. Но безрезультатно. Хотя это не играло никакой роли. Рессель уже находилась в розыске. С фотографией и известными адресами. В квартире тоже, похоже, не удалось найти ничего иного, кроме следов ее обуви.
Линн вытащила СИМ-карту из телефона и, выбросив сам аппарат в ящик для всякого хлама, подняла крышку ноутбука. Потом она распаковала новый мобильник, купленный по пути из больницы.
Снаружи царила тишина. На всякий случай приоткрыв дверь и не обнаружив никого поблизости, она распахнула ее и вышла на холод. Все пространство ниже по склону до самого пролива Орставикен утопало в тумане. В результате земля, вода и небо вокруг приобрели унылый серый оттенок. Как на кадрах из старого документального фильма о забытом богом колхозе из советской глубинки. Она прищурилась и окинула взглядом сад. Голые деревья с торчавшими по сторонам ветками выглядели довольно жалко. Она напрягла зрение. Их контуры стали более четкими. Удар по голове не сказался на глазах. В больнице ее долго не мучили. Медсестра посветила ей в глаза, ее заставили немного последить за пальцем и чуточку поупражняться в обратном счете. Потом она смогла поехать к себе.
Она вернулась в дом и поковырялась в остывавшей у раковины коробке с тайской едой, купленной в киоске у станции метро «Цинкенсдамм». Но аппетит не пришел. Она посмотрела в окно, и воспоминания о вчерашних событиях нахлынули на нее. Она настолько разозлилась, что уже больше не чувствовала холод. Костяшки пальцев побелели, когда она сжала кулаки.
