Взяв ручку, он выписал на тыльной стороне старого конверта итоги сложившейся ситуации. Сестра задержана. Он знал, что мог положиться на нее. Она не должна была ничего сказать. От мобильника, через который она связывалась с ним, он уже избавился. Он проверил приходившие от нее сообщения. Они не могли привести к нему. Единственно, позволяли понять, что он был человеком, интересовавшимся ходом расследования избиения членов АФА в Тюресё и связанными с ним событиями. А из этого полиция могла сделать вывод, что он сам принадлежал к антифашистам и хотел двигаться на шаг впереди них. Во всяком случае, так, пожалуй, должны были подумать все, кто занимался этой историей там. За исключением, возможно, Линн, у которой из-за ее прошлого еще хватало друзей в АФА и которая пыталась направить расследование в другом направлении.
Для него самого на первом месте всегда стояла идея, по крайней мере, с той поры, как пять лет назад он начал сотрудничать с датчанами из Ульв А/С. Относительно стратегической и идеологической цели у него с ними царило полное согласие. В то же время он знал, что второй его работодатель, швед, скорее имел сугубо личные причины для нападок на АФА и Линн и их очернения. Но то, что их мотивы отличались, не играло никакой роли для него, пока речь шла об общем враге.
Он поднял пуленепробиваемый жилет с пола, надел его через голову и закрепил кобуру пистолета сбоку, продев через плечо. Потом он поднял руки к потолку, проверяя, не слишком ли кевларовый броник сковывает движения, и, взяв потертую паспортную фотографию сестры, сунул ее в нагрудный карман. Поближе к сердцу. Для него ничего не изменилось.
На первом месте стояли идеи. И семья.
Только они что-то значили.
Идеология по-прежнему была для него не пустым звуком. Но из родных у него оставалась только сестра. Мать, вероятно, доживала свои последние дни. Хотя у него имелась родня в Австрии. Едва зная их, он все равно не сомневался, что они разделяли его взгляды. И должны были помочь ему. Защитить его. Когда ему удастся добраться туда.
Вместе с сестрой.
Глава 31
Четверг
Он не почувствовал радости, когда увидел знакомых коллег в полицейской машине, выехавшей из-за угла. Они были мало знакомы. Он сдержанно кивнул им и, перейдя улицу, направился в сторону парка Крунуберг. Он обратил внимание на нескольких детей на игровой площадке вдалеке. Они беспечно бегали друг за другом.
«Вряд ли у них есть какие-то проблемы», — подумал он.
Ему требовалось как можно дальше уйти от бетонной громадины, возвышавшейся за спиной. Здания полиции. Проветрить голову. Несмотря на то что он уже не находился на больничном, его самочувствие все равно оставляло желать лучшего.
Он крепко сжимал мобильник в руке. Но так еще и не включил его. Не осмеливался сделать это с тех пор, как поставил крест на их отношениях. Боялся, что Росомаха попытается связаться с ним. Будет требовать еще денег. Шантажировать его. Угрожать. Он провел рукой по шее. Под воротником кожа была липкой от пота. Он колебался. После всего случившегося у него не оставалось выбора. Ему следовало включить телефон и проверить, не появилось ли ничего срочного, откуда можно было ждать беды. Чтобы успеть принять соответствующие меры.
Выше на склоне холма послышался скрежет. Машина коммунальной службы ехала в его сторону по тротуару, ее кузов был наполнен землей. Он уступил ей дорогу, быстро огляделся и проверил почту. Ни одного нового послания. Он с облегчением перевел дух. Пусть у Росомахи, похоже, полностью сорвало тормоза, он, по крайней мере, понял, что ему не имело смысла докучать больше. Их отношения в качестве работодателя и исполнителя закончились. Он посмотрел на часы. Они не успели бы запеленговать его и добраться туда, прежде чем он подчистит концы. Он нажал «Удалить все». Телефон запросил подтверждение, а потом запустил форматирование. Все должно было исчезнуть. Потом он мог повторить операцию с помощью программы File Shredder, чтобы уже точно ничего не удалось восстановить.
Ему стало немного не по себе, когда он миновал входную дверь, направляясь в свой кабинет. Он обычно любил работать здесь. Но в последние недели пребывание в здании полиции превратилось для него в настоящую муку. Он трудился из дома. Даже ушел на больничный. Обстановка стала слишком напряженной из-за недавних событий. Пусть все непредвиденные проблемы вроде бы постепенно решались. Он отключил телефон, но не мог выбросить его. Он же числился за ним. А если бы сейчас кого-то заинтересовало, почему он подчистил его, мог сослаться на вирус.
Но никто не должен был спросить.
Поскольку он намеревался сделать следующий ход первым.
Росомаха громко выругался. Он находился в грязной однушке около станции «Седра». Полупустые пивные банки загремели, когда он бросил пистолет на поверхность стола. Двое сидевших напротив него мужчин выглядели абсолютно спокойными. Они пожали плечами.
— Как уже сказано, ничего личного. Риск слишком велик, — буркнул один из них.
Росомаха отодвинул в сторону оружие и какое-то время молча таращился на своих постриженных «ежиком» собеседников. Обоим было около тридцати. Ниже их закатанных рукавов виднелись татуировки. Он сделал глубокий вдох, чтобы взять себя в руки.
— Мы же обо всем договорились, — напомнил он. — Изменилась только оплата. Дело ведь не только в деньгах, не так ли?
Мужчины называли себя национал-социалистами. Входили в «Скандинавское копье». Были друзьями Клары. И все равно они, похоже, считали свою борьбу ни к чему не обязывавшим хобби. Кроме того, он обещал им заплатить. Правда, несколько позднее. Когда люди являлись идеологическими братьями, им следовало доверять друг другу. Он сжал кулаки под столом. Один из них улыбнулся ему.
— Нет, но оплата порой может служить дополнительным мотивом, когда надо выйти за обычные рамки, — сказал он и развел руками. — Это не только наше мнение. Насколько я понял, датчане согласились с нами. Они тоже считают, что освобождение твоей сестры не обосновано ничем иным, кроме твоего личного интереса.
Росомаха прикусил губу и уставился на него.
«Вот сука», — подумал он, но постарался сдержать свои эмоции. Он не должен был ругаться со своими так называемыми друзьями. Даже если они ничего толком не знали о нем, ему стоило вести себя скромно. Никаких напрасных конфликтов.
Костяшки пальцев побелели, когда он вонзил ногти в ладони.
Личный интерес.
Выходит, так они воспринимали ее. Его сестру. Человека, рисковавшего всем ради того, чтобы добыть им информацию, жизненно важную для борьбы за дело, в которое они верили.
Человека, которому они сейчас соглашались помочь только за щедрое вознаграждение.
Он таращился на бродяг, наркоманов и пьяниц, как из числа коренных жителей страны, так иммигрантов, которые беззаботно бродили между скамеек на площадке, усыпанной гравием. Да, они находились практически сразу за зданием полиции в Седере. Но неужели ливень не мог просто смыть их всех к черту? Как долго люди смогут терпеть подобное, пока они наконец не поймут, до какой степени упадка дошел их мир? Пока они не соберутся вместе и не избавятся от этого балласта, не отправят всех этих паразитов в преисподнюю? Пока они не потребуют навсегда закрыть границы и ужесточить правила отбывания судебного наказания, чтобы заключенные тюрем не болтались периодически на свободе в «отпусках»? Он сплюнул на землю и пробормотал тихо: «Когда-нибудь пройдет настоящий дождь и смоет все эту грязь с наших улиц».
