«Если в его случае речь вообще шла о политике», — подумал он. Ему внезапно стало интересно, действительно ли Йорген верил в то, за что, по его словам, так неистово сражался, или для него это был лишь способ обогащения. Он обошел дом с торца. У гаража стоял сверкающий автомобиль «БМВ». Одной из последних моделей. Раздражение нахлынуло на него.
Самому ведь ему приходилось ходить с шапкой по кругу. Несмотря на всю ту пользу, которую он принес движению. Несмотря на помощь, которую Йорген и датчане получили от него за все годы. Информацию. Предупреждения. Сведения, во многих случаях действительно жизненно важные для них, которые они вдобавок не смогли бы получить ни от кого-то другого. И за все это он не требовал ничего взамен.
До сих пор.
Наклонившись, он пошел вперед вдоль стены. К двери веранды. Она была дома. Одна. Он специально дожидался ее возвращения. Видел, как она приехала на машине. Вставив фомку в узкую щель между замком и косяком, он надавил на нее. Недолго посопротивлявшись, дверь распахнулась.
Теперь когда ему самому впервые понадобилась помощь, он ни у кого не нашел сочувствия. «Скандинавское копье» сказало нет, хоть речь не шла ни о чем особенном. То же самое касалось Томаса, пасынка Йоргена Кранца, который сначала согласился, но потом все равно не перевел никаких денег.
Оставалось выяснить, что его мать думала о подобном поступке сына.
Он прокрался через гостиную. Кровь бурлила от адреналина. Большую часть комнаты занимал эксклюзивный диван, прикрывавший почти целиком одну из ее длинных стен, напротив находился огромный телевизионный экран. Он беззвучно двигался по ковру, чувствуя, как злоба все сильнее охватывает его.
Они очень долго помыкали им. Не ценили его. Неужели в их понятии он был просто мальчиком на побегушках, которым они могли вертеть как угодно? Унизить, а потом выкинуть? Неужели даже после его акций против АФА и раненого полицейского они так еще и не поняли, каким потенциалом он на самом деле обладает. Неужели до них не дошло, что таким своим поведением они сами заставляли его разговаривать с ними на другом языке. Тем более сейчас, когда у него не осталось времени на раздумья. Как только его сестра оказалась в следственном изоляторе, уже ничего предпринять они не могли.
Он взошел на первую ступеньку ведущей на второй этаж лестницы. Она заскрипела под его весом. Он остановился. Стоял неподвижно. Слушал. Сверху не доносилось ни звука. Снаружи он видел, как загорелся свет в спальне. Но сейчас там царила тишина. Он осторожно двинулся вверх. Легко преодолел последние ступеньки. Крепко держал веревку обеими руками. Развел их в стороны и почувствовал, как она натянулась.
Остановился снова. Опять прислушался. Теперь уловил тихое журчание воды.
Она принимала душ.
Он улыбнулся.
Томас огляделся. Крошечная каморка с кроватью, стулом и столом. Он пододвинул стол к стене и оставил стул посреди комнаты. Он снял эту квартирку на одну ночь через специальный сайт под чужим именем. Расплатился наличными. Она была не тем местом, где он хотел бы провести больше времени. Но это и не входило в его планы.
Именно сейчас ему более ничего и не требовалось. Полупустое помещение и запираемая дверь, чтобы избежать любопытных соседей.
Он не перевел ни кроны. Срок прошел. Росомаха сразу же дал знать о себе с помощью эсэмэс. «Где, черт побери, деньги?» Он явно не собирался оставлять его в покое.
Но на этот раз Томас приготовился к встрече.
Он поскреб ногтями шею. Черно-белая ласточка чесалась всегда, когда он нервничал. Даже если сейчас ничего плохого не могло случиться. Росомаха уже был на пути к нему. Ведь Томас теперь пообещал точно дать ему наличные. Это считалось обычным в их кругах. И не могло вызвать подозрение.
Томас сидел посреди комнаты перед дверью и качался на стуле. В руке он держал обрез дробовика. Снятый с предохранителя пистолет лежал рядом с ним на полу. Когда раздастся стук в дверь, он окликнет Росомаху, угостит зарядом дроби и закончит все с помощью ствола. Пустит ему пулю в лоб. И пусть его тело валяется здесь, пока владелец квартиры не заглянет сюда через несколько дней.
Послышался шум на лестнице. Кто-то поднимался. Томас крепче сжал приклад. Поднял ружье. Шаги приближались.
Он вздрогнул. Чуть не выстрелил. Лежавший на столе мобильник зашевелился. Завибрировал. Характерный сигнал сообщил, что пришло эсэмэс. Его звук эхом отразился от стен. Не опуская обрез и не сводя взгляд с двери, он пошарил за спиной в поисках телефона.
Чертово сообщение. Он ничего не понимал.
Это была видеоссылка.
Шум на лестнице стих. Кто-то прошел выше. Там открылась, а затем закрылась дверь. Он опустил ружье, положил его ствол себе на ногу и кликнул по ссылке. Сначала экран замерцал, потом потемнел. Кто-то пытался сфокусировать камеру, не имея достаточно света для получения четких контуров.
Звук на записи однако был хороший. Он услышал стон. Всхлипывание. Как будто скулила избиваемая дворняжка. И оцепенел. Едва слышные слова. Голос не удавалось различить.
Но звуки издавала женщина, и ее мучили.
На экране показалось что-то, формами напоминавшее тело. Он напряг зрение. Пытался понять, что же это было. Оно выглядело как-то странно. Голова казалась слишком маленькой. У него холодок пробежал по спине. Что-то висело на веревке.
Убитое животное или человеческий труп.
Камеру настроили, и картинка прояснилась. И Томаса словно обухом ударили по голове.
Он увидел свою мать.
Она висела голая под потолком собственного подвала, привязанная за ноги. С бордово-красным опухшим лицом. Голос было трудно узнать. Слова «Томас» и «помоги» напоминали шипение.
Черный силуэт появился сбоку. Мужчина. Виднелась только его спина. Он притащил что-то и поставил недалеко от висевшего тела. Как позднее оказалось, алюминиевый чан, наполненный водой. Потом он схватился за свисавшую с потолка веревку, отклонился назад и поднял мать еще выше. Одной рукой он обнял ее за талию, чтобы тело не качалось, и ногой толкнул чан вперед. Томас увидел, как страх исказил лицо матери, когда ее голова начала погружаться в него. До этого прятавшийся от камеры мужчина повернулся к ней. Томас узнал глаза.
Росомаха.
Черные зрачки таращились на него.
Камера мобильника продолжала снимать. Росомаха привязал веревку снова и исчез из кадра. Томас уже с трудом заставлял себя наблюдать это страшное зрелище. Телефон обжигал ладонь.
На экране тело матери судорожно двигалось, как в агонии. Она пыталась вытащить голову из чана. Вода в нем плескалась. Она вращала шеей, приподнимала голову и хватала воздух ртом. Потом голова падала вниз снова. Она делала выдох в воду. Мышцы шеи напрягались. Но у нее кончались силы. Движения становились слабее. Потом ее тело пропало с экрана, и видео закончилось.
Глава 32
Томас тупо таращился перед собой. Мобильник скользил во влажной от пота ладони. Он сидел словно окаменевший. Казалось, силы оставили его. Он недооценил Росомаху.
