— Мы отправляемся сразу, — заявил он. — У тебя бронежилеты в машине?
— Ты имеешь в виду, на случай, если Росомаха на самом деле прячется у своей матушки? — спросил Эрик.
— Да, мы не должны рисковать, — сказал Рикард и, запрыгнув на заднее сиденье, отклонился назад и проверил снаряжение, а потом повернулся к Линн и похлопал ее по плечу.
— Хорошая работа, кстати.
Они миновали Дроттнингхольмсвеген и, разогнавшись, поехали в сторону Хессельбю. Если Росомаха действительно находился у своей матери, им не хотелось, чтобы он успел уйти оттуда. Пока еще они могли использовать мигалку, не опасаясь предупредить кого-то о своем прибытии. И когда они миновали станцию метро «Рокста», оказывавшиеся перед ними автомобили съезжали на автобусную полосу и тормозили.
Рикард повернулся к Линн.
— Что заставило Йоргена связаться именно с тобой? Бывшим противником, которого он пытался убить, — спросил он и резко замолчал, сразу пожалев о своем вопросе. Однако она явно восприняла его вполне нормально.
— Я не знаю. Пожалуй, у него осталось не так много друзей. Или ему трудно связаться с ними, их ведь вряд ли пустят в тюрьму. Или он не доверяет своим старым товарищам. Они ведь, возможно, по-прежнему находятся на одной стороне с Росомахой, — ответила она и, отклонившись на спинку сиденья, добавила с улыбкой: — Кроме того, он испытывает сильное недоверие к полиции.
Эрик повернулся к ней.
— Йорген Кранц вроде тебя, значит, — заметил он.
Повернув на Левставеген, они выключили мигалку и сбросили скорость еще задолго до того, как начали приближаться к Хессельбю Горду. Когда они подъехали к четырехэтажному розовому дому с облезшими стенами, где жила мать Росомахи, Эрик свернул на поперечную улицу и остановился немного в стороне от него.
— Ты подождешь здесь, — сказал Рикард.
Глаза Линн зло сверкнули.
— И не надейся, — буркнула она. — Я с таким же успехом могла приехать сюда, ничего не говоря вам.
— Но ты же, наверное, не настолько глупа, — парировал Рикард и сразу вылез из машины.
У них не было времени на пустую болтовню. Он сразу натянул на себя бронежилет, и Эрик последовал его примеру. Линн тоже собиралась выбраться наружу, когда Рикард повернулся к ней.
— Мы поднимемся первыми и проведем рекогносцировку. Проверим, что в квартире нет никого кроме матери. Потом ты сможешь присоединиться к нам. Я отправлю тебе сообщение, — сказал он и, увидев, что она хотела возразить, добавил категоричным тоном: — Это не обсуждается. Так все и будет.
Линн вернулась на сиденье. И Рикард понял по ее взгляду, что она правильно все поняла.
Эрик вслед за ним вошел в подъезд, внутри он представлял собой довольно печальное зрелище. Пусть дом построили не так давно, пожалуй, в 80-е годы, здесь с той поры, возможно, толком ничего не ремонтировали. Во всяком случае, некогда желтоватые стены на лестнице и площадках давно посерели и помимо контуров смытых граффити изобиловали отпечатками грязных рук, а также велосипедных шин — у пола. Столь же удручающе выглядел обклеенный стикерами и изрезанный ножом лифт, поднявший их на нужный этаж.
Выйдя из него, они позвонили в дверь, почтовый ящик которой украшала надпись «Алис Естанше», выполненная белыми пластмассовыми буквами.
«Опять та же фамилия, — подумал Эрик. — В третий раз».
Оба держали правую руку на пистолете, висевшем под курткой. Рикард позвонил.
Ничего не случилось. Рикард позвонил снова. Сигнал явно был слышен по ту сторону железной двери. Они ждали. Эрик наклонился вперед и постучал. Изнутри по-прежнему не доносилось ни звука, но потом они внезапно услышали скрежет открывавшегося замка. Дверь распахнула пожилая дама. У нее были длинные и белокурые, но подернутые сединой волосы и испещренное морщинами лицо. Однако на удивление бодрый взгляд. Они удивленно посмотрели на нее. Неужели она могла столь беззвучно двигаться? Она улыбнулась им.
— Вы пришли по поводу проблем с холодильником? — спросила она.
— Нет, мы из полиции, — ответил Рикард и показал свое удостоверение.
— Я комиссар Рикард Стенландер, — представился он. — А это мой напарник Эрик Свенссон.
Эрик улыбнулся даме.
— Мы просто хотим задать вам несколько вопросов, — сказал он.
Дама обеспокоенно посмотрела на них.
— Что-то случилось? Это касается моего сына? — спросила она.
Они снова посмотрели на нее с удивлением и не успели ответить, прежде чем она добавила:
— Он ведь обычно помогает полиции.
— Да, все правильно, — быстро подтвердил Рикард. — Нам просто необходимо связаться с ним. Это важно.
— Но ведь не произошло ничего серьезного?
Рикард отрицательно покачал головой.
— Мы можем войти? — спросил он.
Алис Естанше отошла в сторону и растерянно наблюдала, как они входили в квартиру.
— Но точно ничего не случилось? — поинтересовалась она снова и, встав рядом с ними, показала рукой в сторону кресел и дивана, стоявших в углу комнаты.
— Нет, ничего страшного, мы только хотим задать несколько вопросов, — сказал Рикард.
Они расположились за журнальным столиком в маленькой двухкомнатной квартире. Висевшие на окне жалюзи были наполовину задвинуты и не позволяли видеть находившийся напротив дом. В стоявшей у батареи центрального отопления корзине спал пудель. Они ждали, что мать Росомахи сядет, но она какое-то время просто бродила по комнате, а потом направилась на кухню.
— Я поставлю кофе, — сказала она.
Рикард многозначительно посмотрел на Эрика и пожал плечами. Они ждали. Судя по звукам, доносившимся из кухни, женщина расставляла чашки и наполняла какую-то емкость водой. Через пять минут она вернулась с подносом. Эрик потянулся за крошечной фарфоровой чашкой. А Рикард посмотрел на Алис Естанше и накрыл ее руку своей ладонью.
— Вам не о чем беспокоиться. Ваш сын ведь часто работает по собственному графику, и его порой трудно найти. Но сейчас нам необходимо спросить его о паре вещей, ставших сюрпризом для нас, — сказал он и почувствовал угрызения совести. Но что ему еще оставалось делать? — Возможно, у вас есть номер телефона, по которому мы могли бы связаться с ним? Или вы знаете, где он находится? — спросил он.
Пожилая дама принялась нервно массировать свои руки. Она смотрела в сторону окна. И, казалось, не услышала его вопрос.
— Я принесу еще кофе, — сказала она слабым голосом.
Ее руки дрожали, когда она потом разливала его. Синие кровеносные сосуды были очень заметны под сморщенной кожей. Она осторожно села. Потом, похоже, приняла решение.
— Он не хочет, чтобы его беспокоили. И всегда четко давал это понять. И о том, чем он занимается, нельзя рассказывать, — сказала она громко и посмотрела серьезно на них. Явно надеясь на понимание. — Я могу звонить ему только в случае крайней необходимости. Если мне станет плохо, — продолжила она, а потом поправила себя: — Если мне станет еще хуже, чем сейчас.
