Ей явно неплохо жилось, пусть она и была матерью-одиночкой. И все благодаря хорошо оплачиваемой руководящей работе в страховой отрасли. В компании Трюгг-Ханса, если память ему не изменяет. Он знал это, поскольку полгода назад собрал всю необходимую информацию о ней.
Почувствовав, что замерзает, он обхватил себя руками. Попрыгал немного. Повращал плечами. Боялся окоченеть. Потом нажал на экран мобильника. Часы показали 17:32. Ей уже следовало появиться.
Он напряг зрение, всматриваясь в темноту. Видневшийся вдалеке одинокий уличный фонарь отражался на влажном асфальте.
Никакого движения вокруг.
Рюкзак с веревкой и скотчем давил на спину. Он ослабил ремни. Может, ему стоило подъехать к ее участку и прямо пойти в дом? Номерные знаки у него все равно были фальшивые. И соседи, пожалуй, не успели бы среагировать. Но с этим он, пожалуй, уже запоздал. Слишком много людей находилось в стоявших рядом домах. Слишком велик был риск, что кто-то вмешается или успеет вызвать полицию. А второй шанс ему вряд ли мог представиться, если бы она догадалась, кто охотился за ней.
Тогда он лишился бы последней возможности добраться до Линн.
Он почувствовал, как у него подскочил пульс. Кровь устремилась в голову. Вдалеке у яхт показался темный силуэт. Явно женщина. Она ритмично и легко бежала вперед и скоро оказалась в свете уличного фонаря. Розовые кроссовки. Серые брюки в обтяжку со светоотражающими полосками. Тренировочная сорочка, несмотря на холод.
Он размял пальцы в перчатках. Наклонился вперед. Приготовился к старту. Все тело напряглось. Он втянул воздух носом. Нюхал его, как хищный зверь.
Добыча быстро приближалась.
Она появилась рядом с ним и, не заметив ничего, побежала дальше. Он беззвучно устремился вперед и приблизился к ней. По-прежнему перед ними никого не было на дороге. Он быстро бросил взгляд назад. Тоже не увидел ни души.
Она продолжала спокойно бежать по своему обычному маршруту, поглощенная звучавшей в наушниках музыкой и сосредоточившаяся на беге. Он следовал за ней. Три секунды осталось. Они оказались под кронами деревьев. Самое темное место приближалось.
Две секунды. Одна секунда. Он рванулся вперед. Сократил до минимума расстояние между ними. Сильно пнул ее, целясь по ногам. Она беспомощно свалилась вперед. Приземлилась локтями на асфальт. Ободрала об него предплечья. Стукнулась подбородком. Он навис над ней, как злой дух. Схватил. Перевернул. У него не было времени на раздумья. Ее требовалось нейтрализовать сразу же.
Он замахнулся и ударил ее в живот. Кулак попал в солнечное сплетение. Она закашлялась. Начала задыхаться. Глаза стали размером с мячи для гольфа. Паника во взгляде. Он схватил ее за руки, потащил в тень деревьев. Из-за приступа тошноты она закашлялась. Откашливаясь, сплевывала по сторонам. Слюна текла из уголка рта. Потом она тихо захрипела. Постепенно этот звук превратился в мучительный вой. Становился все громче. Она брыкалась, пыталась вырваться. Он бросил ее на землю. Опустил колени на живот. Наклонился над ней. С силой прижал предплечье к горлу.
Это должно было заставить ее замолчать. Мгновенно.
Ему показалось, что он слышал, как трещали шейные хрящи. Она отчаянно пыталась освободиться. Жадно хватала ртом воздух. Потом силы начали оставлять ее, и сопротивление ослабло.
Он быстро ударил ее в живот снова. Пока она корчилась от боли, смог вытащить скотч из рюкзака. Заклеил ей рот. Поставил ногу на грудь и крепко связал нейлоновой веревкой ее лодыжки. Затем руки за спиной.
После этого он поднялся. Стоял неподвижно и старался восстановить дыхание. Встретился с ней взглядом. Увидел в ее глазах страх. И отчаяние. Отряхнув землю с коленей, он направился к своей машине. Осторожно подъехал задом к лесу и открыл багажник.
Выехав на Экеревеген, он миновал автозаправочную станцию и торговый центр. Старался не нарушать скоростной режим. Шум сзади прекратился. Она поняла всю бесполезность попыток привлечь внимание. Движение в сторону города было очень слабым. Он спокойно вел машину и улыбался. Будущее представлялось ему в лучшем свете. В его руках находился сильный козырь. С ним он вполне мог рассчитывать на успех.
Кайя Столь.
Сестра Линн.
Он собирался обменять ее на свою сестру.
Око за око. Кровь за кровь.
Линн сидела, оцепенев, на кровати в домике Рикарда. Но причиной такого ее состояния стал вовсе не холод. А звонок матери. Она пыталась говорить спокойно. Чтобы не выдать тревогу, охватившую ее. И все равно чувствовала себя не лучшим образом. И ее волнение росло по мере продолжения разговора.
— Успокойся. Поверь мне, ничего страшного не произошло, — утешала она мать. — Даже если у Кайи случился рецидив. Все равно кто-нибудь поможет ей. И ситуация ведь значительно улучшилась в последние годы. Она появится в любой момент.
— Да, ты наверняка права, Линн. Но я ничего не могу поделать с собой. Сижу сейчас одна, и всякая ерунда лезет в голову. Она обещала заехать ко мне вечером и помочь с составлением списков, которые я должна передать движению «Защитим лес Орсты», — сказала мать и, подумав немного, добавила: — Или мы собирались увидеться завтра?
Ее голос дрожал. Может, она плакала? Линн услышала, как мать откашлялась, явно стараясь взять себя в руки.
— Пообещай позвонить мне сразу же, если Кайя даст знать о себе. И я сделаю то же самое. Ладно? — попросила она.
Линн уставилась на свое отражение в маленьком настенном зеркале. В свете стоявшей на столе свечи тени нарисовали темные пятна под ее глазами. Она зажала между пальцами пинцет и вырвала излишне длинный волос из брови. Все ее тело дрожало. Беспокойство не проходило. Неужели Йорген Кранц обманул ее? Решил столкнуть лбами с Росомахой в надежде, что они поубивают друг друга? Рассказал ему, что она помогла полиции выйти на его мать? Потому что Йорген, или датчане, захотел избавиться от двух врагов одновременно?
Она понимала, что Росомаха охотился за ней после всего случившегося. Она ведь передала имя его матери полицейским, помогла поймать его сестру, и благодаря ей он сам чуть не попался.
Этого вполне могло хватить, чтобы у него появилось желание ее убить.
Или похитить ее сестру.
Или речь шла совсем о другом. Подобные вещи случались с Кайей и раньше. Когда она была моложе, а сама Линн еще ребенком, Кайя принимала наркотики. Она вспомнила, как сестра порой пропадала неделями. С такими же друзьями. В кварталах наркоманов. В заброшенных домах.
Линн отложила в сторону пинцет, чашка с отваром дымилась на крошечной мойке. В доме воняло потными футбольными гетрами. Из-за чая с валерианой. Она процедила его и добавила мед. В таких заколоченных халупах они тоже не раз находили сестру. Но это было давно. Кайя завязала со своей пагубной привычкой уже много лет назад. Тогда у нее еще не было детей. А теперь они уже выросли. Стали подростками. Но сестра продолжала исчезать, даже если за последние лет десять это происходило все реже. Ни Линн, ни ее мать не знали причин. Да и Кайя не могла толком объяснить, почему пропадала на несколько дней, никому ни слова не сказав. Она не говорила ничего своим детям и не предупреждала мать, сидевшую с ними. Ей приходилось быть с внуками все время, пока дочь отсутствовала. Когда это происходило, у сестры на работе тоже никто ничего не знал. Она же сама просто перебиралась куда-то. Однажды — в квартиру подруги, тогда пустовавшую. В другой раз — в отель. Иногда она, похоже, сама толком не знала, где находилась. Вероятно, это были последствия употребления наркотиков. Своеобразное психическое расстройство. Когда в результате падения уровня серотонина сестра начинала видеть все в черном свете, и, чтобы выйти из этого состояния, ей требовалось побыть одной. По мнению психологов, это не могло привести к самоубийству. И она принимала таблетки, но порой их очевидно не хватало. Жизненная ситуация становилась слишком тяжелой, и сестра пыталась справиться с ней, порвав контакты со всем миром. Исчезнув на время.
