Книга Птица в клетке. Письма 1872–1883 годов, страница 130. Автор книги Винсент Ван Гог

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Птица в клетке. Письма 1872–1883 годов»

Cтраница 130

Сказанное я повторю и в случае неудачи – катастрофы, – с этим ты тоже столкнешься впоследствии; чего тебе СЕЙЧАС недостает для «полного обновления», так это именно неудачи. Если бы тебя постигла катастрофа, благодаря ей ты, по-моему, стал бы более значительным человеком – да-да – при этом навсегда с болезненной раной.

Я бы предположил, что, только справившись с такой раной от катастрофы, ты поднимешься, а не будешь «стянут вниз».

Но твои последующие письма настолько отличались и по тону, и по содержанию, что теперь я говорю: если снаряженный тобой корабль в полном порядке, оставайся на нем.

Однако я раз и навсегда останусь при высказанном мной мнении, если из-за катастрофы ты окажешься в других отношениях с обществом. Если такое когда-нибудь произойдет, я скажу: пусть это станет для тебя знаком, чтобы полностью сменить профессию, а не начинать сначала, занимаясь тем же самым.

Но пока у тебя есть снаряженный корабль, я не советую отправляться в море на рыбацкой лодке. Хотя лично я не хотел бы возвращения на снаряженный корабль фирмы «Гупиль и Ко». В то время я думал: разразилась катастрофа, будь что будет.

Сначала я не знал, что и думать об изменившемся тоне твоих писем. Теперь, задним числом, я думаю, что твое несколько грустное, а для меня – такое трогательное письмо, написанное в те дни, когда «Гупиль и Ко» обходились с тобой очень некрасиво (дни, ПОДОБНЫЕ тому, которые пережил я сам), – задним числом я думаю, говорю, что тот день, когда я сказал хозяевам «Гупиль и Ко»: «Если вы заставляете меня уйти, то я не отказываюсь уходить», ты воспринял это иначе, и все действительно УСПОКОИЛОСЬ, возможно навсегда и с твоего согласия, – как бы то ни было, я против этого не возражаю. Ну, я не думаю, что это плохо с твоей стороны, поскольку считаю, что в этом случае МОЖНО поставить определенные условия, действительно приемлемые, и, думаю, ты не принял бы их, будь в этом что-нибудь бесчестное. Но почему я сказал что-то вроде «если ты остаешься, я отказываюсь от твоей финансовой поддержки», намекая на твои слова «позволь мне остаться, потому что мне нужно позаботиться о папе, маме, Вил, Мари и (хотя ты не упомянул меня) о себе самом». На твою деликатность, проявленную в том, что ты не упомянул меня, я должен был ответить своей деликатностью: этого я не хочу – чтобы ты приносил себя в жертву, оставаясь там ради других, против своего желания. Вот что ты воспринимаешь как предъявленный тебе ультиматум.

Если ты останешься там ради «получения нового удовольствия», очень хорошо, и я от души поздравляю тебя с твоим заново оснащенным кораблем, хотя самого меня обратно не тянет.

Мне очень интересно, что ты пишешь о Серре. Такой человек, который в конце концов создает нечто душераздирающее, цветок, выросший из тяжелой и трудной жизни, – это явление, подобное колючему черному кусту или, скорее, кривому пню старой яблони, когда он вдруг покрывается цветами, принадлежащими к самым нежным и «девственным» вещам под солнцем.

Если грубый человек расцветает, это и вправду приятно видеть, но до этого ЕМУ пришлось выдержать много холодных зим – даже больше, чем сочувствующие ему узнают позже.

Жизнь художника и ТО, ЧТО ТАКОЕ художник, – это очень занятно; как это глубоко, бесконечно глубоко.

Из-за твоего необъяснимого молчания и из-за того, что я счел его имеющим отношение к возможным новым трудностям с хозяевами, из-за того, что мне, в свою очередь, пришлось невыносимо туго от недоверия людей, у которых я живу, я черкнул папе, что, не имея от тебя вестей, не знаю, что и думать, и попросил у папы в долг. Я добавил при этом, что беспокоюсь и о тебе, и о себе, особенно когда думаю о будущем, что еще в то время, когда мы были детьми, хотел, чтобы мы оба стали художниками, и даже сейчас не понимаю, почему мы, два брата, не можем быть художниками, ЕСЛИ «Гупиль и Ко» КОГДА-НИБУДЬ ПЕРЕСТАНУТ БЫТЬ ТЕМ, ЧЕМ БЫЛИ ДЛЯ ТЕБЯ РАНЬШЕ. Если папа когда-нибудь напишет тебе об этом, ты будешь знать причину этого, но я сам (ответа от папы я до сих пор не получил) напишу папе, что из твоего последнего письма мне стало ясно: «Гупиль и Ко» пока остаются тем, что есть. При этом я говорю, тебе, а не папе: «Гупиль и Ко» оказывают на наших домашних влияние, диковинно замешенное на добре и зле; конечно, добро, во всяком случае, препятствует застою (зло пока не обсуждается).

По-моему, ты сам понимаешь, что моему сердцу, возможно, знакома его собственная горечь, и, следовательно, не обижаешься на меня.

Ультиматум – о нем говоришь ТЫ, а НЕ Я (во всяком случае, я имел в виду нечто совсем другое), если ты хочешь воспринимать это так – тогда я согласен, но не я буду – и не был – первым, твое представление пока что намного опережает мои умыслы. Возможно, я так же не стал бы возражать тебе, как «Гупиль и Ко» в свое время, если бы ты захотел довести это до конца. Тогда я бы тоже сказал: это ты первым говоришь «ультиматум», а НЕ Я. Если ты хочешь истолковать это таким образом, я не буду возражать против такого толкования. Жму руку.

Твой Винсент

Брат, после твоего последнего письма все мои худшие смутные тревоги утихли: я имею в виду, что полностью доверяю тебе как человеку и Мари.

Просто я думаю, что по ходу событий ты столкнешься с денежными затруднениями.

Советую тебе: если можешь что-нибудь сэкономить, то сэкономь, если можешь что-то отложить, то отложи.

У меня самого сейчас ничего нет, но я посмотрю, смогу ли привлечь интерес к кое-каким своим планам, а если никто не захочет потом вернуться со мной вместе в Дренте – по крайней мере, посмотрю, не смогу ли я получить кредит, чтобы там обосноваться. Я стеснен в средствах, у меня ничего нет.

Я видел, как долго твое финансовое положение было шатким, ты слишком много взвалил себе на плечи. Теперь ты думаешь, что будущее возместит все это, я же думаю, что будущее, которое ждет тебя в Париже, будет враждебным. Опять же, если я не прав, можете все посмеяться надо мной, и я сам посмеюсь вместе с вами. Если меня обманывают нервы – ну так это мои нервы, но боюсь только, что тебе слишком действенно противостоит рок.

Я смогу писать спокойнее из дому. В Дренте у меня, безусловно, есть поле для деятельности, но я предпочел бы с самого начала воспринимать это несколько иначе и быть немного увереннее в своих финансах. Мне нужно сосчитать все до мелочей – например, сейчас, и я признаю, конечно, что это первый раз, когда ты пропустил, разница составляет примерно 25 гульденов, а это, может быть, оставит меня без денег на шесть недель. Хочу верить, что ты не можешь этого представить, не можешь знать, как все эти трудности раз за разом, хотя каждая сама по себе невелика, делают что-то возможным или невозможным. Поэтому пойми меня правильно и поверь: мне надо попытаться принять кое-какие меры, чтобы осуществить то, что я хочу. Например, на прошлой неделе я получил письмецо от предыдущего домохозяина, который дал мне понять, что мог бы наложить лапу на оставленные мною пожитки (среди них – все мои этюды, гравюры, книги, без которых я едва ли смогу обойтись), если я не пошлю ему 10 гульденов, обещанные в качестве возмещения за пользование чердачной каморкой для моего имущества и арендной платы, и есть сомнения, что он вправе ее требовать, но я уступил при условии его согласия на хранение моих пожитков. К Новому году я должен еще уплатить за другие вещи, заплатить Раппарду, и я собрал все, что мог. Короче говоря, это совсем не то, что чувствовать себя не стесненным в средствах. Так, как сейчас, продолжаться не может. Я должен найти выход. Конечно, я не говорю, что ты виноват, но даже в прошлом году я не мог сэкономить больше, чем мне удалось. И чем усерднее я работаю, тем тяжелее мне приходится. Мы находимся в таком положении, что я говорю: сейчас я больше так не могу.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация