А потому я хочу попросту снять домик рабочего, что стоит в среднем 9 франков в месяц.
Не могу сказать тебе, насколько (хотя каждый день возникают, и еще возникнут, новые трудности), не могу сказать тебе, насколько я рад тому, что вернулся к рисунку. Он уже давно был предметом моих размышлений, но я всегда считал это невозможным и недосягаемым для себя. Но теперь, чувствуя свою слабость и тягостную зависимость от многого, я все же вновь обрел спокойствие духа, и ко мне с каждым днем возвращается энергия.
Это насчет поездки в Париж. Если бы нашлась возможность войти в сношения с каким-нибудь славным и стойким художником, это было бы очень выгодно для нас, но, говоря прямо, это было бы всего лишь повторением, в более крупном масштабе, моего перехода до Курьера, где я надеялся, возможно, встретить кого-нибудь из числа живущих художников, но не нашел. Для меня речь идет о том, чтобы научиться хорошо рисовать, овладеть или карандашом, или кистью; добившись этого, я создам прекрасные вещи, почти не важно где, – и Боринаж живописен так же, как старая Венеция, как Аравия, как Бретань, Нормандия, Пикардия или Бри.
Если у меня не выходит, виноват я сам. Но конечно же, в Барбизоне найдется кое-что получше, чем в других местах, вдруг случится эта счастливая встреча, возможность наткнуться на более сильного художника, который будет для меня как ангел Божий, – говорю серьезно, без всякого преувеличения.
И если рано или поздно ты увидишь средство и возможность, подумай обо мне, я же пока спокойно останусь здесь, в каком-нибудь домике рабочего, где стану трудиться как могу.
Еще ты говоришь мне о Мерионе: то, что ты говоришь о нем, – чистая правда, я немного знаком с его офортами. Хочешь увидеть нечто любопытное – положи какие-нибудь его самые быстрые наброски, такие верные и сильные, рядом с оттиском Виолле-ле-Дюка или кого угодно, занимающегося архитектурой. Тогда ты увидишь Мериона совершенно ясно благодаря другому офорту, который послужит, нравится вам или нет, репуссуаром
[70], или контрастом. Ну и что ты тогда увидишь? Вот это. Мерион, даже когда рисует кирпичи, гранит, железные прутья или перила моста, вкладывает в свой офорт человеческую душу, потрясенную неким внутренним мучением. Я видел рисунки В. Гюго с изображением готической архитектуры. Что ж, у него нет сильной и мастерской манеры Мериона, но в какой-то мере есть то же чувство. Что это за чувство? Оно родственно тому, которое Альбрехт Дюрер выразил в своей «Меланхолии» и которое в наши дни есть у Джеймса Тиссо и М. Мариса (как бы они ни разнились между собой). Один глубокий критик справедливо сказал о Джеймсе Тиссо: «Это душа, объятая муками». Но как бы то ни было, там есть что-то от человеческой души, и потому это величественно, необъятно, бесконечно: поместите рядом Виолле-ле-Дюка – это камень и другого (то есть Мериона) – это Дух. Мериону, видно, было дано любить с такой силой, что теперь, наподобие диккенсовского Сидни Картона, он любит даже камни в тех или иных местах. Но в куда лучшем виде, в более благородной, достойной и, да будет мне позволено так сказать, евангельской тональности мы находим ее, эту драгоценную жемчужину, человеческую душу, выставленную напоказ, у Милле, у Жюля Бретона, у Йозефа Израэльса. Но возвратимся к Мериону: есть еще то, что мне кажется отдаленным родством с Йонгкиндом и, возможно, Сеймуром Хейденом, так как по временам эти два художника были очень сильны. Подожди; возможно, ты увидишь, что и я – труженик, хоть я и не знаю заранее, что мне доступно, но очень надеюсь, что и я кое-что набросаю и там будет нечто человеческое. Но сперва надо рисовать по Баргу и делать другие вещи, идя по более или менее тернистому пути. Дорога узка, и врата тесны, и не многие находят их.
Благодарю тебя за доброту, прежде всего за Бюиссона, и жму руку.
Сейчас я забрал всю коллекцию, но позже ты сможешь получить ее назад, и, кроме того, надеюсь, ты продолжишь собирать коллекцию гравюр на дереве; у меня есть прекрасные вещи в двух томах «Musée Universel», которые я предназначил для тебя.
160 (138). Тео Ван Гогу. Брюссель, понедельник, 1 ноября 1880
Брюссель, 1 ноября
Бульвар дю Миди, 72
Дорогой Тео,
в ответ на твое письмо хочу кое-что тебе сообщить.
Во-первых, на следующий день после получения твоего письма я побывал у господина Рулофса, и тот сказал, что, по его мнению, моим главным делом отныне должно стать рисование с натуры, не важно, гипса или модели, но обязательно под руководством того, кто хорошо в этом разбирается. Он и остальные очень настойчиво советуют мне поучиться, хотя бы некоторое время, в Художественной академии здесь, в Антверпене, или в каком-то другом доступном мне месте, поэтому я, хоть мне это и не слишком по душе, думаю поступить в подобное заведение. Здесь, в Брюсселе, образование бесплатное, в Амстердаме, я слышал, это стоит примерно 100 гульденов в год, и там можно работать в довольно хорошо отапливаемом и освещаемом помещении, что особенно важно зимой.
Я продвинулся с Баргом и вполне преуспел. Кроме этого, за прошедшие дни я закончил рисовать то, что стоило мне большого труда, но все же я рад, что смог осилить это. А именно: я нарисовал пером скелет, довольно большой, на пяти листах бумаги энгр.
Я нарисовал это, опираясь на руководство Цана «Esquisses anatomiques à l’usage des artistes»
[71]. Там есть и другие изображения, которые мне кажутся очень полезными и ясными. Руки, ноги и т. д. и т. п.
А сейчас я собираюсь полностью зарисовать мышцы туловища и ног, что вместе со всем остальным составит целое человеческое тело. Затем последует вид человеческого тела сзади и сбоку.
Как ты видишь, я настойчиво иду к поставленной цели, эти вещи совсем непросты и требуют времени и к тому же терпения.
Желающим обучаться в Художественной академии нужно туда записаться и получить разрешение бургомистра, я жду ответа на свой запрос.
Я осознаю, что, как бы экономно, даже бедно, ни жил, в Брюсселе это выйдет дороже, чем, например, в Кюэме, но там мне потребуется некий наставник, и надеюсь, если я буду усердно трудиться – что делаю я и так, – дядя Сент или дядя Кор смогут как-нибудь помочь, если не ради меня, то хотя бы ради папы.
Я планирую освоить анатомическое изображение лошади, коровы и овцы в местной ветеринарной школе и зарисовать их так же, как анатомию человека.
Существуют законы пропорции, света и тени, перспективы, которые нужно знать, чтобы суметь что-то нарисовать, если не владеть этими знаниями, то это навсегда останется лишь бесплодными потугами, и в результате ничего не родится.
