Меня бы чрезвычайно порадовало, если бы в твоем гардеробе нашлись брюки и пиджак, которые ты больше не носишь и которые подошли бы мне.
Когда я совершаю покупки, то обращаю внимание на то, чтобы облачение наилучшим образом подходило для работы в дюнах или дома, но моя одежда для выхода в люди слегка поизносилась. Когда я иду работать, то не стесняюсь выходить на улицу в дешевом костюме, однако я стыжусь одежды, которая создает впечатление, будто ее хозяин заметно стеснен в средствах. Моя повседневная одежда ни в коей мере не неряшлива именно потому, что у меня теперь есть Син, которая следит за этим и исправляет маленькие изъяны.
В завершение своего письма еще раз повторю: я уповаю на то, что наша семья не посчитает наши отношения с Син тем, чем они совершенно не являются, – а именно интрижкой. Это вызвало бы у меня невыразимое отвращение и усилило бы раскол между нами. И я надеюсь, что никто не будет лезть с неуместными увещеваниями, пытаясь помешать мне быть с ней. Я имею в виду нечто вроде того, что произносил папа, когда собирался упрятать меня в Гел. Рассуждения о наследстве, которое ты упомянул, бессмысленны уже потому, что, насколько я знаю, мне не оставят никакого наследства, да и вообще никому не оставят, потому что наследовать нечего. Как я слышал, дома буквально нет денег. Единственный человек, от которого, в совершенно иных обстоятельствах, я мог бы что-нибудь унаследовать, потому что мы тезки, – это дядя Сент, но с ним я вот уже много лет нахожусь в непримиримой ссоре, по множеству причин, ссоре такого свойства, что она не уладится лишь оттого, что я стану его подопечным, – я бы и сам этого не пожелал, да и у него, естественно, этого нет даже в мыслях; впрочем, я надеюсь, что, как и в прошлом году, мы с Его Сиятельством не устроим публичной сцены при случайной встрече. А теперь жму руку.
Гравюры на дереве
Несколько иллюстрированных книг, в том числе Диккенс и «Фридрих Великий» Менцеля, в маленьком формате.
237 (206). Тео Ван Гогу. Гаага, четверг, 8 июня 1882, или около этой даты
Муниципальная больница (4-е отделение. Палата 6, № 9)
Канал Брауэрсграхт
Дорогой Тео,
если к концу июня у тебя получится приехать, то, надеюсь, ты вновь найдешь меня за работой, но сейчас я в больнице, где пробуду приблизительно две недели. На протяжении недель трех я мучился от бессонницы и постоянного жара и испытывал боль при мочеиспускании. И теперь оказалось, что у меня то, что называют «французским насморком», хоть и в очень легкой форме. Из-за этого мне нужно постоянно соблюдать постельный режим, глотать много таблеток хинина, кроме того, время от времени мне попеременно вводят то обычную, то сульфированную воду, так что все это настолько безвредно, насколько возможно. Тебе совершенно не стоит волноваться, но ты понимаешь, что с этим шутить нельзя и следует безотлагательно принять меры: небрежность может привести к тому, что болезнь застареет и усугубится. Пример тому – Брейтнер, который тоже все еще здесь, правда в другой палате, и, вероятно, вскорости будет выписан: он не знает, что я тоже попал сюда.
Ты меня очень обяжешь, если не станешь ни с кем обсуждать это, потому что люди порой считают это чем-то чрезвычайно ужасным или оно превращается в нечто ужасное из-за чрезмерных пересудов. Вот только тебе, конечно, я сообщаю все в подробностях, и ты можешь не молчать, если тебя спросят напрямую, и ни в коем случае не волнуйся. Разумеется, мне пришлось заплатить за две недели вперед, медицинский уход стоит 10,5 гульдена. Для тех, кто лечится бесплатно за счет фонда помощи бедным, и для тех, кто сам платит 10,5 гульдена, разницы в питании и лечении нет. В палате лежит 10 человек, и должен тебе сказать, что лечение во всех смыслах отличное. Я не скучаю, а покой и серьезный, практический медицинский уход идут мне на пользу.
Если сможешь, то, будь любезен, пошли к 20 июня 50 франков на вышеуказанный адрес, только НЕ заказным письмом, чтобы его не пришлось регистрировать. Тебе известно, что я уже получил 100 франков 1 июня. Таким образом, я буду обеспечен на случай непредвиденных обстоятельств. Если мне придется здесь задержаться, то я смогу доплатить и остаться подольше, а если нет, у меня будут средства на жизнь.
Разумеется, мне не терпится вновь приняться за работу: через две недели я буду с нетерпением ждать возможности опять отправиться в дюны.
Син приходит ко мне в дни посещений и присматривает за мастерской. Теперь тебе следует узнать, что за день до того, как отправиться сюда, я получил послание от К. М.: он очень много пишет о «сочувствии», которое он испытывает ко мне и которое также проявил по отношению ко мне господин Терстех. Тем не менее, продолжает он, ему не понравилось, что я с такой неблагодарностью отнесся к заботе со стороны Х. Г. Т. Пусть так. Я лежу здесь, я совершенно спокоен и достаточно сдержан, но, уверяю тебя, Тео, у меня сильно испортится настроение, если кто-нибудь снова начнет проявлять по отношению ко мне такого же рода участие, как Х. Г. Т. в определенных случаях. И когда я размышляю о том, как далеко зашел Его Сиятельство в этом проявлении сочувствия, осмелившись сравнить меня с курильщиками опиума, меня удивляет, что я тогда не выказал свою заботу и не посоветовал ему отправиться ко всем чертям.
Кстати, о курильщиках опиума: комфорт и роскошь, ослепительное общество, в котором вращается Х. Г. Т., и немалая доза лести, которую он получает от каждого встречного, – эти вещи, должно быть, порой дурманят Его Сиятельство сильнее, чем он сам осознает.
Короче говоря, когда я думаю и вспоминаю о Его Сиятельстве, со всей его изысканной по виду вежливостью, со всеми его галантными по виду манерами и элегантной одеждой, то прихожу к выводу, что в его характере присутствует определенное коварство. Хотелось бы мне, чтобы это было не так, но я не могу выразиться иначе. Я ни секунды не сомневаюсь в том, что Его Сиятельство хорошо образован, но, прежде чем я начну его уважать, надо задать вопрос: хороший ли он человек? То есть такой, который не культивирует в себе – принципиально и преднамеренно – ненависть, злобу, желчность и сарказм. Понимаешь, вот в чем вопрос.
Я не ответил на последнее письмо К. М. и не собираюсь этого делать. Я признателен за то, что Его Сиятельство – из сочувствия ко мне, разумеется, – пообещал купить у меня в будущем что-то еще, в особенности если он говорит серьезно, а так ли это, станет ясно со временем.
Еще одна причина, по которой я не против полежать здесь в покое несколько дней, заключается в том, что при необходимости я смогу получить от местного доктора официальную справку о том, что я не должен отправиться в Гел или что я не нуждаюсь в опекуне.
А если и этого будет мало, то, если постараться, я смогу достать и еще одну – за подписью профессора, директора заведения для рожениц в Лейдене.
