Неожиданно гораздо более тонкий, чем у собеседников, слух Лёхи уловил нечто интересное.
Жестом приказав всем умолкнуть, он настороженно прислушался.
— Что там? — одними губами спросила Райна.
— Лошадь, — так же ответил Лёха. — Одна, идёт галопом.
Разведчики переглянулись: вот он, шанс пробраться в крепость! Одиночка, скачущий галопом — скорее всего, гонец, или ещё какой служивый. Если из Горностаев — то в крепость его пустят точно.
То, что честь влезть во вражеское логово предоставляется Лёхе, было ясно и так: за тем его и брали, по сути.
Разведчики метнулись к опушке как раз вовремя, чтобы успеть к моменту, когда всадник показался из-за поворота.
Ночное зрение Стрижа дало возможность хорошо рассмотреть человека раньше остальных. Тёмную одежду наездника украшала эмблема в виде вставшего на задние лапки горностая.
— Горностай, — оповестил он спутников.
Тут же тренькнула тетива арбалета Робина. Всадник молча уткнулся лицом в лошадиную холку и сполз на землю, так и не выпустив поводьев.
— Кровью одежду запачкает, — недовольно буркнул Лёха.
— Не, — сверкнул зубами Робин. — Я в глаз бил, если сразу не выдерну — юшка не хлынет. Ну а что немножко натечёт — так холодненькой водичкой ототрёшь. Ну, или слижешь, одержимый.
Стриж ернически поклонился в знак благодарности и молча выскочил на дорогу. Лошадь гонца попыталась удрать, но выбежавшая вслед за Лёхой Райна успела перехватить поводья. И тут же принялась гладить перепуганное животное по морде, шепча что-то ласковое.
Лёха настороженно прислушался, но вокруг царила тишина, нарушаемая лишь звуками леса. Похоже, в крепости ничего не услышали.
Затащив покойника в чащу, Стриж начал было снимать с него одежду, как его окликнул Робин.
— Погодь, полуухий. Сумки гонцов к хозяевам намертво привязаны, если кто чужой тронет — убьют или покалечат. Глянь эмблему на сумке — серебро или золото?
Откинув плащ, Лёха присмотрелся к перемётной сумке. Кожу украшало серебряное тиснение в виде сложного узора, венчавшегося фигуркой горностая. Глаза животного мягко мерцали синим.
— Серебро, — сообщил Лёха. — И светится.
— Порядок, — явно обрадовался Робин. — По глазам видно, не пора ли заряжать артефакт.
— И как? — зачем-то полюбопытствовал Стриж. — Пора?
Рыжий хмыкнул:
— Без тебя бы на неделю хватило, а на тебе дай Древние до утра протянет. Он же тебя хозяином не признает и убивать будет, пока запас магический не истощит. Так что ты по возможности сумку-то сними. Ежели глаза у зверя светиться не будут, а ты в него силу не перельёшь — вопросы будут.
— Понял, спасибо, — искренне поблагодарил Лёха, коснувшись сумки.
К пальцам тут же устремилась крошечная молния, очевидно призванная нелетальным способом вывести из строя желающего покопаться в документах гонца. Разумно, учитывая возможную пользу от допроса такого любопытствующего.
Осталось надеяться, что этот световой эффект не будет сопровождать всё время ношения сумки: выглядеть он будет по меньшей мере подозрительно.
Не желая гадать, Стриж напялил на себя артефакт и удовлетворённо улыбнулся: разрядов видно не было. Очевидно, они шли напрямую к телу пустотника, бестолково расходуя магический заряд.
«Белочка, — мысленно позвал Лёха, — нужно поработать если хочешь получить мага на ужин. Сделай мне его лицо».
Демон, всё ещё носивший лицо мёртвого друга, повторил своё недоброе пророчество:
«Они тебя используют и бросят тут умирать».
«Тогда сожрёшь обоих», - Лёха жёстко ухмыльнулся.
Четверть часа спустя к воротам крепости подъехал усталый всадник, с ног до головы покрытый пылью.
Глава 11
Стриж подъезжал к крепости, убеждённый в правоте пословицы о том, что спешка нужна лишь при ловле блох, поносе, и сексе с чужой женой. Потому что именно спешка вынудила его участвовать в безумном плане, который и авантюрой не назвать — тут куда вернее «самоубийство». Лезть во вражье логово, не зная не то что паролей, а даже имени того, кем он сейчас прикидывался, — чистое безумие.
Леха невольно улыбнулся. «Безумие» — лучше всего подходит для определения всего, что с ним происходит с того момента, как он полез за руль того долбаного грузовика со взрывчаткой.
Но отступать поздно.
Лошадь остановилась перед рвом.
— Рожу покажь, — послышался с башни голос часового.
Стриж тихо выдохнул и вскинул голову. Над башней взмыл яркий шар, заливший местность мертвенно-бледным светом. Самая настоящая осветительная ракета, только Лёха готов был спорить, что магического происхождения.
Рефлекторно прищурившись, он вскинул ладонь, закрывая глаза. Даже для человека свет оказался ярким, что уж говорить про эльфа с его ночным зрением.
— Йохан, ты? — уточнил часовой.
Лёха удержал нервный смешок. Вот он прям знает, как звали покойника — Йохан, или ещё какой Йож.
— Нет, Древний с визитом, — вслух огрызнулся он. — Глянуть, как вы тут без нас.
— Не богохульствуй, жопоголовый, — ответили сверху. — Эй, открывайте.
Скрип засова и звон цепей, опускающих мост, чуть не вызвал у Стрижа оргазм от облегчения. Спектакль прокатил. Но надолго ли хватит удачи? Сейчас ещё донесение сдавать и тоже лишь черти знают, как тут эта процедура обставлена.
— Ты чего такой грязный? — полюбопытствовал солдат на воротах, когда Лёха въехал под свет фонаря, висящего над дверями караулки.
— Из седла вылетел, — с ходу придумал худо-бедно подходящую ложь Стриж. — Какой-то хрен на большаке выскочил из телеги, будто ему демон в хозяйство вцепился. И прямо под копыта. Еле удержал, чтобы не стоптать засранца.
— Да и стоптал бы, — сплюнул часовой. — Шоб впредь смотрел, куды сигает, идиотина. Сильно намахнулся?
— Да так, чуть упал и нос расшиб, — отмахнулся Лёха.
Идея расквасить нос принадлежала ему самому, чтобы оправдать кровь на воротнике. В жизнь её претворил Робин и, как подозревал Стриж, сделал это даже с удовольствием.
— Свезло, — часовой перекинул алебарду в другую руку.
Было видно, что парню дико скучно и хочется поболтать, но собеседника он выбрал не того.
— Свезло, — отозвался Лёха тоном, пресекающим продолжение разговора.
Лишняя болтовня ему сейчас не нужна. Мало что он может проколоться на любой мелочи, известной каждому местному, но не иномирцу, так ещё и кто дотошный вдруг заинтересуется, с чего у Йохана голос поменялся.
— Его светлость в покоях отдыхают, — недовольно буркнул часовой, оскорблённый в самых лучших чувствах.
